В небе иногда происходит множество событий, захватывающих более, чем то, что видишь, ходя по земле. Однако же здесь уместно разделение, поскольку я не любитель никаких смесей. Все должно иметь свою эстетику.
Есть у меня две шишки – сосновая и еловая. В первой смолы больше, из нее тушь можно выделять весьма живописную и сочную, а вторая словно рождена для того только, чтобы вырисовывать дивные узоры на древесине, отчего письмо оживляется, обогащаясь иллюстрацией. И каждый день я использую иную, отличную от той, что брал в прошлый раз. Вот это и называется «разделять».
А позднее, часа через три или более, можно складывать, тасуя регулярно деревянные карточки.
Сложил сегодня я из древних знаков скандинавское предупреждение – не желаю, чтобы оно сбылось, однако сбывается все, что предначертано нам свыше, значит, и этого прогноза нам не миновать, о, жизнь…
А посему мне остается только терпеливо ожидать полуночи, ведь когда, как не в это время свершаются все прогнозы, мрачные, а может, радостные, либо же печальные, кровавые, или же счастливые…
Звезды не согласны. Не согласны деревья, облака, цветы. Небо – против. Да что небо! Я – протестую.… Прости меня, друг мой, я лишь прочитаю молитв, посвященную твоей сложной судьбе, по окончанию сего дня.
Ибо никто не желает пленения Мрачной тучи, но – да свершится же его отмщение, скоро ли, поздно ли…»
Гордый, можно даже сказать, полный холодного достоинства уверенности в своей силе и своей идее – да, этот взгляд металлических глаз не давал покоя и так раздражал двух здоровенных мускулистых догов.
Они тащили его по грязной, вымокшей дороге, кидали сотню, а может, и тысячу раз головою вниз, прямо туда, в эту склизкую, еще не просохшую после дождя почву, добавляя к этому пинков, толчков и грубой ругани.
Кровь, запекшаяся местами на висках, а кое-где стекавшая просто, подобно карминово-гранатовому соку вина, с черных, спутанных волос, оставляла следы на лесной тропе, но и она не застилала взгляд, не мешала смотреть ему прямо, с ощущением духовного превосходства над двумя солдатами.
Охотничьи псы лишь физически владели телом Торонты, но морально – он остался на правах победителя. Пристальным и весьма спокойным взором прощупывал он двоих силачей-догов, скользил по ним проницательными глазами, ни разу даже не моргнув, останавливаясь периодически на стройных ногах, широких плечах и мускулистых телах, и снова переходя на их искаженные неистовством и яростью лики.