На стоянку, где собирались солдаты, периодически залетали прыткие черненькие, но не обладающие таким переливающейся благородной синевато-зеленою чернотой, как Ворланд, грачики, кои также собирались полакомиться объедками с большой и общей для всех трапезы.
Вот туда-то, на эту пустошь, кое-где заросшую редкой травкой, служившую остановкой для уставших охотников, и глядел Торонта умными, металлическими глазами. Как пленнику, и
ему-таки досталась жестяная склянка, куда, пользуясь тем, что все были заняты шумною трапезой и совершенно не обращали внимания на черного лиса, и добавил он пару капель смертоносного яда и, размешав хорошенько, заметил крадущегося по направлению к веселой компании змия. Капнув немного травяного настоя на землю, стал ждать. Видимо, томленный жаждою, змий подобрался к нему ближе и слизнул эту жидкость. Через пару секунд, извиваясь в судорогах, рептилия, как ни пародоксально бы это могло звучать, обладавшая также собственном ядом, скончалась от яда же, испустив последний, едва слышимый уху нашего героя, вздох….
Да, он мог быть уверен: каракуртовы железки – опасное орудие, и убивать им нужно аккуратно, выбрая лишь тех, кто сам причинил ему боль, лишив когда-то спокойной жизни. Торонта усмехнулся. Опробовав яд на своей первой жертве, он, возможно, спас жизни тех, кто сейчас сидел и попивал чай из котла на стоянке. А сейчас ему нужен на некоторое время отдых. Он уснул, и это был настоящий сон, восполнивший его силы на следующий день.
А спустя мгновение, уснула и вся компания сотрапезников, убаюканная запахом жареного костного мозга и дыханием царицы-ночи.
Холод. Темный, твердый, жесткий пол. Цепь более не сковывала запястья, но зато прекрасное голубое небо было исчерчено железными прутьями решетки.
Дик не ошибся. Торонту поместили именно в клетку, помещение внутри которой включало в себя жесткие нары, циновку на полу, всю обтрепанную и ободранную, обшарпанные, бурые стены, столь странным образом оббитые, что с них свисли железные трубы и турники, перила и палки.
О тепле и пище нечего было и думать. Собственно, он и не думал. Мысли Торонты кружились все еще округ того травяного настоя, что удалось приготовить по содействию Пэтси, и то жуткое впечатление его застывшего лика при виде первой пробы на змие прошлой ночью – то были те осадки, что оставили неизгладимый след в его душе. А нависающий над ним, подобно черной бездне, потолок, стены его маленькой тюрьмы, от которых гулко отражалось эхо его собственного голоса, скрипучий пол под ногами – все это было лишь дополнительным, ничего не значащим в жизни героя фоном, аурой для новых размышлений и диалога с самим собой.