В начале декабря 1957 года наша мать начала прятаться в лесу. Весь день находилась там. Я приходил к ней в лес. Она сидела на корточках на опушке леса, высматривала дорогу и переулок. А дома у нас с утра до вечера сидели милиционеры, курили папиросы, плевали на пол и смотрели в окно.
Я ждал мать на улице. Она поздно вечером возвращалась домой. Матвей из-за печки тихо говорил:
– Валька, отступись от них.
– Я им отмешшу!
– Посодют тебя.
– Ничего мне не будет, – задорно отвечала мать.
И рано утром она убегала в лес.
Поздно вечером я гонял палкой по улице ледышку, ждал мать. А перед нашим домиком прохаживался милиционер в гражданской одежде. Из сумрачной улицы вышла наша мать. Она шла очень быстро. Милиционер метнулся к ней и показал свою книжку. И мать, не сбавляя быстроту шагов, прошла мимо домика, опустив низко голову. Меня она, конечно, не заметила. Мать шла настолько быстро, что милиционер бежал за ней по улице.
Когда я сказал Матвею и Кольке, что нашу мать арестовал «мильтон», они приняли мои слова равнодушно, потому что не любили её. И она им давно надоела своими криками и драками. А я был в ужасе.
– Ну, теперь всё, – сказала тётя Нюра. – Пойдёт на «зону».
Во время войны баб, тётя Тася переманила на свою сторону тётю Лизу, которая была давней подругой нашей матери, переманила едой. И вся семья тёти Лизы, кроме Чехоната, ходила кушать к нашей соседке. Тётя Лиза, идя по тротуару, улыбалась мне, как могла улыбаться хорошая мама своему сыну. А Сашка кричал что-то оскорбительное мне и моей матери. Ему было тогда десять лет.
Мать находилась в Комнате Предварительного Заключения до суда. Она потребовала от Матвея принести ей в «КПЗ» младшую дочь, которой тогда было три года.
Мать всегда довольствовалась куском хлеба, а заключённых кормили три раза в день. Голодной она не была. Но по приказу матери Матвей приносил ей полный бидон – три литра – супа! Суп варила тётя Нюра, беря из подполья нашу картошку, и варила для своей семьи. Приглашала Кольку и меня. Колька ходил кушать, а я сидел дома и ел один хлеб. Я всех страшно боялся, боялся людей, потому что мать нарочно запугала меня «дядями» и «тётями».
Тётя Нюра кормила свинью, давала сено и пойло корове, доила её, а часть молока забирала себе за труд. Матвей ничего не делал дома. Он уже не сидел за печкой, сидел за столом. И начал покрикивать на меня и на брата.