От часто писал. О праздничных встречах с освобождённым от фашистов населением. О необычных заграничных впечатлениях. О непривычно комфортных квартирах, где офицеры останавливались на ночлег. Последнее письмо от 8 мая кончалось словами «Мне всё интересно…».
После этого дня писем больше не было. На все запросы приходил стандартный ответ: «Пропал без вести». Три месяца в семье то вспыхивали, то угасали надежды на чудо… Лишь в конце лета узнали, что он погиб от пули пленного фашистского офицера, сумевшего утаить у себя пистолет.
Борису Гиндину было восемнадцать с половиной лет. Спустя месяц после его гибели от него пришла посылка. Он боялся, как бы родные не подумали, что вещи в посылке награблены, и приложил к каждой из них кассовый чек. Кроме отрезов на костюмы маме и папе, в посылке были дешёвые бисерные бусики, брошечки, цветные карандаши и красный сарафанчик для семилетней Галки, единственной племянницы Бориса. Четверо племянников постепенно появились уже позже.
Лишь через много лет отцу Бориса, моему деду, Лазарю Борисовичу, который с юности владел языком эсперанто, удалось, переписываясь с чешскими эсперантистами, разыскать с их помощью место, где похоронен Борис. Это оказалась братская могила красноармейцев в чешском городке Гавличкув Брод, недалеко от Йиглавы. Среди прочих там было высечено имя Бориса Гиндина. Но съездить туда Лазарю Борисовичу не удалось. Не выпускали ни в туристическую поездку, ни в командировку – видимо, по национальному признаку, как это нередко практиковалось в советские времена.
Клуб интернациональной дружбы
У нас в школе, как и во многих других, функционировал КИД: Клуб интернациональной дружбы. Наивно было бы думать, что мы обменивались с заграницей визитами (хотя что-то такое бывало в элитных школах). Но ведь существовала ещё и переписка!
В школу то и дело приходили письма из разных стран (большей частью из социалистических, но не только), в которых выражалось желание переписываться с кем-нибудь из московских школьников. Вот эти письма и раздавали членам КИДа. В частности, мне.
Переписывался я с китайцем, вьетнамцем, болгаркой, поляком… Переписывался и с ровесником-чехом, имя которого сейчас уже не установить. Все писали по-русски (как же, братья по соцлагерю!), с разной степенью освоения языка. Надеюсь, наша переписка помогала им совершенствовать свои знания языка. Для меня имело значение само общение с живущими в иных странах. Обменивались фотографиями, открытками… Обычно такая переписка длилась не очень долго. Поначалу хватало иностранной экзотики (для них и для меня), но реальных общих интересов не обнаруживалось.