Обычно паломники передвигались небольшими группками или присоединялись к торговцам и сопровождавшим их охранникам. Хотя иногда попадались и одиночки. Проходя через Эрине, путники обычно останавливались на постоялом дворе Дамастра, ибо других мест для ночлега не было на многие мили окрест.
За долгие годы горбун научился с первого взгляда определять, кто перед ним: нищий сумасброд с горстью медных оболов52 или же зажиточный горожанин с зашитыми в нательный пояс золотыми экю. Алчный трактирщик не мог спокойно взирать на то, как мимо его носа течет полноводный поток золотых монет, оставляя ему лишь жалкие брызги. Однако сам он был уже слишком стар для того, чтобы подстерегать недоверчивых жакэ53 в придорожном лесу и раскраивать им головы дубиной с железным наконечником.
Для этого у Дамастра имелся сынок Синистр, жилистый крепыш лет двадцати пяти, с застывшим на лице выражением тупого самодовольства. Этот Синистр крайне редко показывался в деревне, и где он жил, Арно так и не понял. За то время, что Арно с приятелями работали на трактирщика, они лишь раз видели этого Синистра, и то лишь мельком.
Горбун Дамастр предложил Гастону, а через него и Арно, присоединиться к Синистру и его ребятам. По поводу щуплого Керре трактирщик был настроен крайне скептически, полагая, что пользы от него в этом деле не будет никакой; однако Гастон сумел переубедить горбуна, рассказав ему о необычайной ловкости и везучести леонца.
По чести сказать, Арно претило опускаться до придорожного разбоя. Он хорошо понимал, что обчищаемых паломников нельзя будет оставлять в живых. Иначе через пару дней здесь не будет проходу от конных сержантов, а через неделю их троица отправится кормить ворон, болтаясь на ближайшем суку. С дорожными убийцами здесь не церемонились. Даже церковь отказывала таким в убежище, ведь они посягали на священное право любого христианина: беспрепятственно передвигаться по дорогам к святым местам.
Когда-то, в бытность свою при парижском Парламенте, Арно сам занимался одним таким делом. Некие Карден и Жике, двое руанских бродяг, выдававших себя за схоларов, познакомились в дороге со слугой богатого торговца. Слуга шел из Парижа в Турне, чтобы предъявить к оплате векселя своего патрона. После того как слуга – кажется, его звали Бенуа – простодушно объяснил бродягам, что такое эти векселя и с чем их едят, Карден и Жике незамедлительно почуяли запах наживы. Они угостили Бенуа хорошей выпивкой, втерлись к нему в доверие и отправились вместе с ним в Турне. Выбрав безлюдное местечко, бродяги оглушили слугу деревянным посохом, а затем обчистили до нитки. Причем буквально до нитки: несмотря на то, что при Бенуа имелись два векселя на какую-то умопомрачительную сумму, а также с десяток серебряных гро-бланов