Спешка, давка, суета,
Словно жить осталось мало…
Стройки шум… А тут – ремонт,
Стены в сетке-паутине.
Рёв машин. Какой-то понт
Встал на «зебре». «Вот скотина!» -
Дед вопит. Народ глядит,
И спешит, собою занят.
Сам себе уж дед ворчит…
А витрины блеском манят…
Вот монашенка спешит,
Рукавом взмахнув, как птица.
…Так молитва для души –
Растревожит и промчится…
Перед входом в банк – швейцар.
Толстый кот с надменным взглядом.
Душит жир, в мундире – жар.
Он мечтает о прохладе.
Грустно, жарко и легко:
Здесь меня никто не знает.
Тот, кто любит – далеко.
Он делами плотно занят.
Ухожу, бреду назад,
Вдоль и поперёк движенья…
И ловлю в витринах взгляд
Своего же отраженья…
Проснувшись, улица сияла,
Слепила стёклами машин,
Зевак витрина зазывала…
А на обочине один
Стоял немолодой мужчина,
В себя, как в омут, погружен.
Уйти в себя была причина.
Архивный зал покинул он.
Он вспоминал – вручили папку.
Допросы, справки, протокол…
Там дед его походкой шаткой,
Никем не видимый, пришёл.
И рассказал, для всех неслышно,
Как жизнь тюремная текла.
И как по обвиненью вышло –
Он контра, враг, и все дела…
Он объяснял, что невиновен.
Но глух и жуток был допрос.
Ломали душу аж до стона.
Вопрос – что гвоздь… Ещё вопрос…
Нелепо, дико обвиняли,
Не слыша, что он говорил.
Как будто роботы из стали
Его терзали что есть сил…
Вот новый протокол подписан.
Он снова им: не признаю!
И кружат, тупо кружат мысли:
Нагромождая, дело шьют.
Увидит ли жену и деток?
Отпустит страшная тюрьма?
Он замурован, заперт в клетке,
И впереди глухая тьма…
…В глаза он посмотрел и молвил:
«Попал, как рыба на крючок.
Ты молодец, что деда вспомнил.
Ты разберись во всём, внучок…».
Страницы дела кровью пахнут
Страницы дела кровью пахнут…
Тоской и болью, без конца…
Казалось – имя будет прахом,
Ни памяти, и ни лица…
Но со страниц, сквозь дебри строчек,
Кричит он мне: не виноват!
Бумажный серенький клочочек
Пронзает сердце, мутит взгляд.
Расстрелян… Осень золотая
Бросает красную листву…
Я дело прадеда листаю.
Читаю медленно… Реву…
Офицер с молодыми глазами,
Сутулый священник с котомкой…
С фотографий, умытых слезами,
Смотрят на нас, потомков.
Прямая дорога на муки
Их ждет. Они знают об этом.
Но слишком беспечны их внуки, -
Такого предчувствия нету.
А путь, как всегда, неизменен –
За дух мы заплатим кровью,
И выступят предки из тени,
Сияя нездешней любовью.