– Нет, Александр Ефимович, при всём желании полёт мне не грозит, меня туда попросту не пустят. Говорят, нужен для науки.
– И правильно. Хватит им профессиональных лётчиков. Ценные кадры нужно беречь.
– А вы считаете меня ценным кадром?
– Во всяком случае, так о вас говорят в Центре. Я ведь там тоже кое-кого из корифеев пользую и некоторым образом участвую в разработке медицинской программы исследований.
Этого Тимофей прежде не знал. Всё стало понятно.
– Благодарю вас, Александр Ефимович. До свидания.
– Учтите: до скорого свидания. Никаких причин задержки я не признаю. Через три дня Маша должна быть здесь.
– Будет сделано, – отрапортовал Тимофей.
Всю дорогу до дома они ехали молча, и только у лифта Маша, взглянув в его как бы закаменевшее лицо, спросила:
– Что? Всё так плохо?
Это был слово в слово вопрос, час назад заданный Тимофеем Рабухину.
– Тебя будут лечить и вылечат, – уверенно сказал Тимофей.
18
Маша ни в какую не хотела ложиться в больницу, она отказывалась собирать вещи, которые в больнице могли ей понадобиться. Но ещё труднее был разговор с Галиной Матвеевной. Та никак не хотела верить, что Маша серьёзно больна, и болезнь эта так сильно запущена; её так и подмывало в том, что случилось, обвинить Тимофея. И только после того, как он подробно пересказал весь разговор с профессором, она, наконец, поняла, что за стремлением как-то обеспечить себе и дочери сносную жизнь упустила из виду её здоровье. К сожалению, Маша была из той породы, которая, даже чувствуя, что с ней что-то неладно, жаловаться и скулить не станет. Все горькие слова, которые Галина Матвеевна хотела бы сказать Тимофею, она задушила в себе, понимая: сама она никогда не сможет добиться того, что без особого труда доступно Тимофею с его таинственным для неё положением и связями. Надо было смириться и терпеть. У неё даже промелькнула мысль: не сходить ли в церковь и помолиться. Но хоть и была она при рождении крещена и хранила в шкатулке вместе с недорогими колечками и бусами крестильный крестик, в бога не верила и мысль эту оставила. И поскольку Маша так и не стала готовиться к больнице, сама принялась за сборы.
19
Утром во вторник, 9-го февраля, секретарь профессора Рабухина по телефону напомнила Тимофею, что завтра к 9.00 Машу необходимо привезти в больницу. У Маши сразу испортилось настроение и поднялась температура, она захандрила. Пришлось уложить её в постель и напоить чаем с мёдом и мятой; он заметил, что это её успокаивает. Допив чай, Маша повернулась лицом к стене. Теперь она часто и подолгу так лежала, пытаясь спрятаться от подступивших неприятностей, подобно тому, как ребёнок, закрыв ладошками глаза, думает, что его не видно. Тимофей хотел, он должен был ей помочь, но не представлял, как это сделать.