– А дочь ваша?
В это время открылась дверь, и не вошло, а впорхнуло в комнату нечто светлое и, как ему показалось, пушистое.
– А вот и она, собственной персоной, – смеясь, воскликнула Галина Матвеевна, которую уже начинало тревожить слишком позднее отсутствие дочери, – извольте любить и жаловать.
– Здравствуйте, пожалуйста! – весело воскликнула девица, делая реверанс. – Матушка, кажется, ухажёром обзавелась!
Она стояла посреди комнаты, лицо её раскраснелось от мороза, глаза живо блестели, чёрное длиннополое её пальто было пошито так, что выгодно подчёркивало и узкую талию, и рельефно обозначившиеся бёдра, и грудь созревающей женщины. Подбородок она прятала в пышный воротник, построенный из чёрно-бурой лисы, так что целиком её лица разглядеть было невозможно.
– Дурёха, что ты глупости говоришь, просто… – Галина Матвеевна вдруг осеклась. – Вот голова садовая, я ж так и не спросила до сих пор, как вас звать-величать.
– Тимофей Егорович, – подсказал-представился гость.
– Какой же вы Егорович, вы Тимоша.
– Можно и так, – несколько смутился Тимофей.
– А по фамилии?
– Чумаков, – как-то скороговоркой проговорил Тимофей, словно не желая, чтоб его расслышали.
Галина Матвеевна заметила, и это её насторожило.
– Так вот, Тимофей Егорович, – Галина Матвеевна акцентировала внимание на полностью выговоренном его отчестве, – мой спаситель.
– И в каком же кораблекрушении Тимоша тебя спас?
– Бесстыдница! – хохотнула мать. – Так со взрослым, к тому же, незнакомым человеком… А крушение, как ты выражаешься, есть не что иное, как то, что сегодня я имела случай завалиться подобно некованой лошади и подвернуть ногу. Вот Тимофей Егорыч и дотащил меня до дома на себе.
– И правда, спаситель. А ты теперь, уподобившись Мухе-цокотухе, угощаешь спасителя чаем и своими баснями. Меня примете в компанию?
– Раздевайся скорей. Мой руки и присоединяйся. Кстати, – обратилась Галина Матвеевна к Тимофею, – зовут эту плохо воспитанную и дерзкую особу Мария.
– А матушка моя, очень воспитанная, называет меня Машка, – отозвалась из-за ширмы девица. – И если мы подружимся, то и вам это будет позволено.
Выйдя из-за ширмы, Мария взяла чайный прибор для себя и, придвинув стул, села так, чтобы видеть перед собой гостя. Теперь и он мог лучше разглядеть её. Чистое белое лицо с лёгким румянцем, то ли от мороза, то ли это природное, не понять. Но вряд ли от смущения. Румянец был ей к лицу. Тимофей особо отметил красивый изгиб чёрных бровей и быстрый взгляд тёмных глаз. Всё в этом лице было ладно и к месту. Нос чуть длинноват, но это могло ему и показаться. На память пришла французская поговорка: длинный нос не портит красивого лица. Но другая поговорка, русская, «с лица воду не пить», была тут явно не к месту. Маша оказалась девушкой весёлой, разговорчивой и компании не испортила. Да и Тимофей, который до её прихода был несколько скован, заметно оживился, много и интересно говорил, буквально обворожив обеих женщин. Впрочем, засиживаться было неловко. Пора и честь знать. К тому же завтра ему предстояло ехать на службу необычно рано. День обещал быть сложным, хорошо выспаться просто необходимо. Тимофей, поблагодарив хозяйку за чай, за варенье и сказав, что всё было очень вкусно, откланялся. И мать, и дочь не отпускали его до тех пор, пока он не дал твёрдого обещания в ближайшее время побывать у них снова.