– Железно? – спросила Мария.
И в тон ей он заверил:
– Железно!
– Замётано! Ждём!
2
Тимофей вышел на улицу. Снег валил крупными хлопьями. Окна в Бельгийском посольстве продолжали светиться. «Трудяги!» – с откуда-то нахлынувшей неприязнью подумал. Не спеша, он шёл по переулкам. Было совсем тихо, ни звука не доносилось ниоткуда. Он взглянул вверх, снежинки легко ложились на лицо, приятно щекотали кожу; сквозь хлопья падающего снега сверкали звёзды. «Как там у них? – не имея в виду конкретно, у кого это «у них», подумал он, – узнаем ли когда-нибудь?» Выйдя на Тверской бульвар, Тимофей остановился у памятника Тимирязеву, долго смотрел на задумчивого учёного. «Скучно, наверное, так стоять ночью одному? – посочувствовал, проведя рукой в перчатке по тому месту, где когда-то памятник был повреждён немецкой бомбой, – но уж раз поставили, стой. Не всем дана такая честь». Он продолжил путь по заваленному снегом бульвару. Спать совсем не хотелось, и никакой усталости. Размышляя о разном, он всё время возвращался к неожиданному происшествию, которое сегодня привело его в квартиру в Хлебном переулке, и неотвязно в этих воспоминаниях всплывал образ Маши. «А всё-таки нос у неё длинноват», – подумал Тимофей. Он дошёл до того места, где когда-то стоял памятник Александру Сергеевичу, переехавший на противоположную сторону улицы Горького – за снежной пеленой памятник был едва виден, – повернул обратно и вскоре был у своего дома, находившегося совсем рядом с драматическим театром. Некогда, ещё на его памяти, театр назывался «Камерный», и подвизались в нём Таиров и Коонен. Тимофей часто бывал на спектаклях этого театра, пользуясь тем, что родители его школьного товарища служили там; теперь, состарившись, они продолжали всё так же служить в том же здании, только театр теперь носил имя Пушкина.
Тимофей вошёл в парадное. Внутренняя дверь была закрыта. Он взглянул сквозь дверное стекло: за столом дремала консьержка. Тимофей нажал кнопку звонка. Консьержка встрепенулась, распрямилась, насторожилась. Очнувшись ото сна, она, подойдя к двери, сложила обе ладони у лба козырьком, пытаясь разглядеть, кто там. Узнав Чумакова, проворно сбросила крючок.
– Здравствуйте, Тимофей Егорыч, припозднились вы сегодня.
В вопросе этом не было упрёка, скорее, забота.