Девушка громко выдохнула, развернулась к устроившему допрос.
– Слушай, все же хорошо было, не надо изображать участие. Это никому не нужно! Есть наш офис, корпорат, лихая ночь, все круто. – Она размахивала тесаком на эмоциях, кажется, не понимая, как умилительно смотрится. – Может, я сама бы рассказала потом, не сейчас. Мне вот это вот все не нужно! – Последнюю фразу она дополнила повышенным тоном и артикуляцией.
– Вот это вот что? – Стасов испытал неимоверное удовольствие, выводя ее на эмоции. Обыкновенно происходящее вокруг касалось Стасю наполовину или того меньше.
– Еще раз! Моя жизнь, сын, тетушки и дядюшки, хомячки, что померли у меня в детстве. Есть ты, я и настоящее, этого достаточно, – она повернулась к кухонной рабочей поверхности, откинула лопаткой омлет на сковороде и продолжила заниматься зеленью.
– Я люблю детей. – Стасов ожидал, что будет взрыв и набрал побольше воздуха.
Она силилась меньше минуты, снова развернулась, сыпля сварочными искрами:
– Знаешь, что я не люблю больше всего?! Не люблю, когда люди говорят о том, чего не знают. Ты любишь их как? Сделать милому карапузу козу или «у-тю-тю»? Любишь, как щенят или кроликов? Знаешь, ну вообще это странно – их не любить, так-то. Тогда ты вроде как социопат. Ну, то есть на расстоянии-то их почти все любят. Кто-то не хочет их заводить, чайлдфри к примеру, но обычно они не заявляют о своей нелюбви к детям, обычно у них есть очень глубокие причины не приводить в эту жизнь кого-то, о ком они не могут или не хотят заботиться. Кого-то, кто будет, по их теории, страдать в этом мире, перенаселение планеты и прочие отговорки.
– Эка тебя понесло!
Она обмякла. Стасов понял по ослаблению мышц, что девушка пожалела о спитче.
– Ладно, прости. Я не хотел. Увидел реакцию и не смог не дожать. Я понимаю, о чем ты, мы просто проводим время, пара дней, и все, ты не хочешь, чтобы я лез в твою жизнь с грязными ногами, принято! – Он встал с дивана и подошел к ней вплотную. Она молча перебирала пальцами нарезанную траву. – Ты обычно непробиваемая, меня завела твоя уязвимость.
– Пробил, мистер Стасов, – она улыбнулась, и в ее желтоватых глазах заплясали искорки. – В слабостях вся правда, но это большая роскошь – давать топтаться на ней. Я стараюсь не давать этого делать никому. Но я не в обиде. Иногда хорошо выпустить пары, сказать что думаешь кому-то вроде тебя. – Она улыбнулась с вызовом и снова стала той знакомой ему Стасей, самоуверенной чудачкой.