– Ждешь кого? – Опять подал голос мужик, застёгивая коричневое, поношенное пальто явно не его размера. Пальто балахоном повисло на плечах, делая его фигуру немного комичной.
– Да. А что?
– Уходить надо, я эту публику знаю. Ничем хорошим, всё это, – и он обвёл рукой площадь. – не закончится.
– Спасибо, знаю, но мне нужно дождаться человека.
– Как знаешь.
Проводив взглядом коричневое пальто, исчезнувшее за углом больницы, Сергей, уже нервно, посмотрел на экран мобильного телефона. Прошло десять минут, с того момента, как Виктория зашла внутрь. Мысль о звонке он отогнал. Старик сломал ногу, так, что это нормально, – пока собрались, пока доковыляют, небось еще медленнее, чем этот мент.
Раскурить, было зажжённую сигарету, не дал сильный удар в дверь. Сергей вздрогнул и чуть было не схватился за пистолет, висящий в кобуре под правой подмышкой. Остановил его голос Виктории, ставший, разом, каким-то сухим и старым.
– Папа умер. Серёж, он умер!
– Как…, как умер, он же ногу сломал. – Очнувшиеся инстинкты метались по мозгу в панике, не находя выплеска и хоть какого-то себе применения. Сергей застыл в нерешительности, совершенно не понимая, что делать. Бить некого, спасать тоже, как и не от кого убегать. Благо, Виктория Игоревна сама подсказала выход, и, подойдя вплотную, зарыдала уткнувшись лицом в плечо.
Он очень сожалел, что сейчас, здесь, именно на этом месте, нет шефа. Не из-за того, что сам Сергей не испытывал чувство сострадания к Виктории, или ему была безразлична судьба её отца. Нет, он просто хотел, чтобы на его месте в этот миг, был другой, тот, кто сможет сказать нужное, обнять судорожно плачущее тело с такой силой, которая нужна в данный момент.
Он прижал её плечи к груди левой рукой, а правую положил ей на голову, вдохнул аромат волос, сжал зубы до боли и стал ждать. В тот момент, он был готов поклясться, что не сойдёт с этого места до конца дней, если она сама его не отступит.
Сумбур и детскую панику в голове прервал крик сотен глоток. Люди, там на площади, спорили, решали проблемы города, а может, даже, страны. Им всем было плевать на него и на неё, на пропавшего шефа, на их детей, на умершего старика и на того мента на костылях. Они все, боролись за себя.
Время тянулось горьким дёгтем, начисто затуманивая происходящее, пока небо не решило взорвать все предрассудки этого мира, поглотив в фиолетовом безумии.