– Что это с ними, дядя Матвей? – недоумённо протянул пацанёнок, осмелел и даже шею вытянул – получше обездвиженных разбойников разглядеть. – Ты их убил?
– Ещё не хватало, – недовольно поморщился тот. – Проучили их просто, сейчас в себя придут, встанут. И не я их проучил, а Белый Дух. По моей, правда, просьбе.
– А эту чего ж не проучил? – удивился Миха. – Самая зловредная же, шире всех тут орала.
– Будет и ей наказание, – твёрдо заверил Матвей. – Не знаю какое, но будет обязательно. Заслужили-то все, это ты верно подметил.
Как и предполагал Матвей, первым тяжело завозился в траве вожак. Икнул, уселся, запустил пальцы во всклоченные космы на голове и уставился на Матвея осоловевшими, точно со сна, глазами.
– Чем это ты меня так, монах?
– Это не я, – с готовностью пояснил Матвей. – Это совесть твоя. Она всегда с тобой была, спала только. Вот, проснулась.
Разбойник тяжело помотал огромной башкой, икнул ещё раз.
– Чего ей не спалось? – протянул недоуменно.
С оханьем и кряхтеньем вернулся к жизни ещё один разбойник. Тяжело перевалился через край корзины, брякнулся в траву, словно безвольный мешок. Следом второй и третий, а женщина вдруг сорвалась с места, бросилась к ним, сбивчиво зашептала что-то тихим, свистящим голосом. Умет и шептать, оказывается, не только верещать оглушительно. Один из её товарищей поднялся на колени и вдруг, сочно и влажно, шмякнул боевую подругу кулаком по лицу. Та сложилась вдвое, беззвучно осела в траву и затихла.
Вожак поднялся на слабые, дрожащие ноги, хрипло дух перевёл, словно крутой подъём только-что осилил.
– Что ж ты, божий человек, не предупредил, что в тебе сила такая? – промычал едва понятно, как будто слова во рту приходилось сквозь густую кашу языком пропихивать. – Разве ж мы… Я… Ведь и в голову бы не пришло!
– Какая сила? – наигранно удивился Матвей и нейробич незаметно в кармашек запихал. – Умение совесть пробуждать?
– Она, – сокрушённо покачал вожак лохматой башкой. – Страшная сила. Уж лучше оглоблей по хребту получить, чем такая напасть в кишках заведётся. Не уснёт, говоришь, теперь?
– Нет, – безжалостно подтвердил Матвей.
– Конец мне, – горестно выдохнул разбойник и рухнул задом в траву. – Не жилец отныне.
Матвей подошёл, присел рядышком, по обвисшему плечу мягко похлопал.
– Брось! Ты сейчас только жить начинаешь. Скоро самому противно будет вспомнить, каким мерзавцем до этого был.