– Ты отвечаешь за бухгалтерию, финансы и инвентарь, а значит, и за наличие животных в клетках. Я хочу, чтобы ты немедленно отыскал эту обезьянку.
Ронго проследил глазами за Бэрримором. Мартышка спрыгнула наземь и торопилась забраться в коробку, которую открыл для неё Пак за спиной у Медичи.
– Я поищу.
– Ладно, все за работу, – объявил толстяк, надевая обратно цилиндр. Тут директор цирка застыл, удивлённо выпучив глаза. – Холт?
Холт кивнул. Вокруг него поднялся одобрительный гвалт из радостных голосов и дружеских подтруниваний, и на лице мужчины заиграла искренняя улыбка, когда счастливый Медичи позвал его зайти к нему в служебный вагон. Милли и Джо последовали за отцом в маленький кабинет директора. Медичи уселся в кресло за столом, на котором царил беспорядок, а Фарьеры забрались на высокие стулья.
– Этот зимний грипп пронёсся, как ураган. Наталья, Винченцо, семья Вандерджесов… и вот, бедная Энни. Она долго боролась. – Медичи вытащил грязный платок и промокнул глаза. – Она была лучшая среди нас, Холт.
Твёрдо решив не позволять эмоциям брать верх, Холт расправил плечи.
– Да, была. И чтобы почтить её память, давайте покажем в этом сезоне высший класс! Ну а теперь, где мои кони?
– А, тут такая история. – Медичи откинулся на спинку кресла, скрестив пальцы на животе и отрешённо уставившись в потолок.
– Какая история? – спросил Холт.
– Он их продал, – раздались хором тоненькие голоса детей.
Отец обернулся к ним. Они, должно быть, шутили? Но директор не стал ничего отрицать. Холт пронзил Медичи недоверчивым взглядом.
Тот неудобно заёрзал, не желая встречаться с ним глазами.
– Ты был далеко, воевал против этого кайзера, Вильгельма II. Видит бог, я тоже не сидел сложа руки – отвоёвывал нашу славу у радио и кино. Раньше-то были сотни цирков-шапито, а теперь мы среди немногих удержавшихся на плаву.
– Наш номер был гвоздём всей программы! – воскликнул Холт.
– Сначала мы лишились тебя, затем Энни, кому на них скакать? Если бы только Милли умела…
– Я не хочу выступать на публике! – твёрдо отрезала девочка. – Ещё чего, скакать в дамском седле и жонглировать тарелками… – Повернувшись к дочери, Холт внимательно уставился на неё, пытаясь подавить обиду, поднявшуюся в душе.
– Видишь, какая она упрямая, – пожал плечами Медичи.
Милли гордо подняла голову: