Люмьер толкнул дверь и осмотрелся. Вдохнув запах бумаги и кожи, он начал немного понимать, что именно притягивает сюда Розье. Безбрежная темнота, если не зажигать света, и тишина, пожалуй, слишком душная для человека, была бальзамом на душу для существа, в течении нескольких тысячелетий пребывавшего среди пламени, гула и стонов…
Тут Люмьер услышал оный стон совсем неподалёку и поначалу пришёл в замешательство, решив, что воспоминания обросли плотью. Но горестный плач быстро стал узнаваем, и Люмьер не удержался от раздражённого вздоха.
– Кто здесь? – послышался тихий голос Вильгельмины, слабый от еле сдерживаемых рыданий.
– Это я, Люмьер, – вынужден был ответить князь. – Я сейчас зажгу свет.
Немедленно зашуршало, завсхлипывало и завздыхало. Вильгельмина, по всей видимости, спешно пыталась привести себя в порядок. Выждав приличествующее количество минут, Люмьер повернул вентиль газового рожка. Помещение осветилось тусклым жёлтым светом. Вильгельмина прикрывала лицо носовым платком, на коленях у неё лежало письмо.
– Как я понимаю, сегодня всем так или иначе пришли какие-то новости, – сдержанно улыбнулся Люмьер.
– Да, – Вильгельмина высоко подняла голову, сглатывая ком в горле. – И в моём случае новости неприятные. Это письмо от нашего поверенного.
Люмьер молча присел в кресло напротив, не спуская взгляда с Вильгельмины.
– Рискну предположить, это как-то связано с вашим мужем.
– Прошу вас, не называйте его так, – жестко сказала Вильгельмина. – Я не хочу слышать ни одного упоминания о том, кем он был для меня, и сама стараюсь не вспоминать об этом. Ощущение отвратительных грязных цепей до сих пор тяготит меня, поэтому я написала поверенному, чтобы он подал ходатайство от моего имени в церковный суд.
– То есть, вы хотите аннулировать ваш брак.
– Поверьте, у меня есть на это все основания. Хотя я и не рассчитываю на то, что вы, мужчина, сможете меня понять. Лиам очень жестокий человек, но человек со средствами, почему меня за него и выдали. Но уж лучше быть женой простого шахтёра.
– Вам повезло, что вы не успели подарить ему детей, – заметил Люмьер. – В противном случае вы рисковали бы никогда больше их не увидеть.
При упоминании о детях Вильгельмина резко побледнела и прикусила губу.
– Повезло, да. От такого человека, как он, боюсь, у меня родились бы неуправляемые зверьки, которых никто и ничто не смогло бы изменить.