Где-то там, далеко-далеко, как будто на другой планете, за пределами нашей спасительной ямки, на противоположной стороне дороги завязался скоротечный бой, а старлей и неизвестно каким чудом оказавшийся здесь санинструктор никак не могли разжать мою ладонь, сжимающую плечо бронежилета, рука как будто окаменела в том состоянии, в котором тащила раненого бойца. Спазм от низа живота поднялся вверх и стал щемить в левом боку, одновременно выдавая такую жесткую пульсацию, что ребра еле выдерживали эти удары изнутри.
– Обосрался ты не на шутку, но ты молодец, – грубо вернул меня в реальность старлей.
– Я думал, конец, – не стал я оправдываться.
– Да я и сам… – сделал он глубокий вдох. – Со времен Афгана так близко эта старуха с косой не проходила.
– А почему еще старлей-то? – задал я глупейший в данной ситуации, но почему-то свербивший меня вопрос. – Прости за глупость, если обидел.
– Да глупость это не твоя! На Украине отказался принимать «незалежную» присягу, а здесь тоже оказался не нужен. Болтался по ЧОПам, а как запахло жареным, так и призвали.
– Товарищ старший лейтенант! – прервал наш разговор санинструктор. – Машина подошла, Серегу грузить надо.
– Так грузите! – прорычал старлей.
Человеческий мозг удивительное создание – отчетливо зафиксировал всякую мелочь: не до конца отстиранные пятна синей краски на рукаве старлея, валяющегося на спине опрокинутого жучка, дергающего лапками, старающегося перевернуться и убежать от этого кошмара, – но как появился БТР, как он обработал «зеленку» и как прямо над нами очутился многотонный «Урал», я даже под пытками не расскажу, потому что это было словно в каком-то параллельном мире.
Это ложь и обман, что параллели никогда не пересекаются: чувства страха и отваги, глупости и мужества, любви и ненависти, все параллельные миры вселенной сегодня сошлись здесь в одной точке – в лесу за перекрестком дорог между Аргуном, Мескер-Юртом и Джалкой.
Армейский организм отработал как часы: каждый винтик, каждая шестереночка выполняла свою задачу. Каждый боец делал свою работу, осознавая, что он частичка того великого, которое собьется, сорвется, заскрежещет и умрет или как минимум перестанет работать без него – маленькой, но очень нужной в данный момент шестереночки. Только я, как пятое колесо в телеге, оставался «здесь и сейчас» памятником бесполезности в этом слаженном механизме. Механизме, воюющем против нелюдей, затеявших эту смертельную бойню.