– Хватит.
Сухой голос оборвал мучения.
– Погуляйте пока.
Топот уходящих ног звучал, как пение райского хора. Но внутри, под раскаленной лавой блокатора, ворочалась потревоженная пси-масса. Рычала запертым зверем, изгибалась волнами, рвалась наружу. И Андрей был впервые благодарен инъекции блокатора.
– Давай, тащись сюда, доходяга.
Пришлось волей-неволей подниматься. В комнате, до которой оставалось полтора шага, за массивным столом сидел человек с бесцветными глазами. Мятая форма на нем топорщилась углами, в унисон с темными морщинами на лице хозяина. Одинокие майорские звездочки презрительно блеснули медью на Андрея.
– Документы.
Справку майор читать не стал. Поднял ее двумя пальцами и придирчиво осмотрел на свет.
– Регистрационную карточку.
Пластиковый квадратик с красной полоской лег на стол.
– Контроллер?
Андрей расстегнул пуговицу на рукаве и задрал ткань, показывая край металлической коробочки, намертво пристегнутой к предплечью.
– Местный?
Андрей кивнул.
– Женат?
– В разводе.
– Родные есть?
В ответ Андрей только скривился. Отчего шрам, рассекающий нижнюю губу, вздулся белым червяком.
– Понятно… В общем, смотри сюда, Вереск. Становишься на учет сегодня же. Лучше прямо сейчас туда иди. Вот адрес. Там тебе все правила объяснят. Сразу ищи работу и жилье, или поедешь обратно как антисоциал. Понял?
– Угу.
– Все, вали. И без тебя дел полно.
У двери Андрей обернулся.
– Спасибо, майор.
– Исчезни уже. И пацанам моим не попадайся, покалечат.
Майор дождался, пока психот выйдет, и устало потер глаза. Будто в надежде получить молчаливое одобрение, искоса посмотрел на фотографию в рамке на краю стола. На ней весело улыбалась женщина с тонким профилем и яркими зелеными глазами. Андрей, наверное, не смог бы ее вспомнить. Она сгорела от первых версий блокатора два года назад.
«Пацаны» майора были заняты – с брезгливыми выражениями на лицах выпроваживали из обшарпанного зала ожидания бомжа. Андрей проскользнул за их спинами и вышел на привокзальную площадь.
Город, родной и знакомый с детства, остался прежним. И в тоже время разительно изменился. Вместо чебуречной, где в чадном жару седой дядька Вагиз жарил вкуснейшие пирожки на свете, теперь стоял магазин телефонов. Темные экранчики, как глаза насекомых, холодно пялились из витрины. Словно здоровенная муха, проглотившая кусочек прошлой жизни. Там где раньше был сквер, с десятком чахлых березок и тремя скамейками, теперь высилось уродливое офисное здание, отражающее стеклами грязный тротуар. И тут же, рядом, непоколебимым столпом, удерживающим само мироздание, стояла древняя афишная тумба. Как и годы назад залепленная яркой рекламой.