Мы шли, судя по всему, по одной из центральных улиц. Две двухполосные проезжие части, разделённые трамвайными путями. По обочинам росли чахлые липы, которые, казалось, надышались не просто выхлопами и дорожной пылью, но и самым духом этого депрессивного городка. На улицах было оживлённо, ведь войной Горловку тогда ещё не зацепило. То и дело проносились машины с вооружёнными людьми. Многим Джонни махал рукой. Мы бродили по городскому рынку, где он искал себе новые кроссовки. Мой же взгляд зацепился за лоток с разными мелочами, где на вздутой клеёнке возлежал великолепный чёрный блокнот с барельефом в виде гранаты Ф-1 на обложке. Местной валюты у меня не было совсем, и Джонни одолжил мне двадцатку на покупку этой прелести. Мы вышли с рынка и зашагали в сторону УВД.
– Знаешь, надо девок найти.
– А как тут с этим дела обстоят? – мне было откровенно не до «девок», но нужно же поддержать разговор.
– Ну, я с одной познакомился. С местной. Пару раз у неё зависал до утра. Страшнющая, правда, но на безрыбье, как говорится…
– Тогда может, не стоит?
– Ещё как стóит. Да и стои́т. Я уже неделю без бабы. Давай, слышь, замутим чего-нибудь.
– Так сними блядей.
– Не, дорого, да и вообще беспонтово.
– Братка, я чёт как-то не настроен пока что, – погасил я эту волну любви.
Джонни надулся, и дальше мы шли молча. А я стал вглядываться в проходящих мимо девушек. Попадались и вполне симпатичные, но что-то в них мне решительно не нравилось. Я ждал встречи с войной, ведь только она могла быть сопоставима по масштабам с Ней. В глубине черепной коробки застонало и забулькало отравой чёрное болото понимания: мне нужна была Война. Нужна, чтобы занять Её место. Но я должен был умудряться помещать себя и свои мысли в общеизвестные буквы, слова, предложения. Я участвовал в общественном договоре наравне со всеми. И какими бы мелкими на мой взгляд не были сиюминутные половые поползновения Джонни, я твёрдо знал: случись что, буду стоять рядом с ним до последнего.
Вернувшись, мы попали как раз на построение смен дежурных по блокпостам. На плацу под уже вошедшим во вкус солнцем стояли группами все задействованные в дежурствах бойцы. Перед ними командир нашего батальона «Витязи Донбасса» зачитывал по списку фамилии. Майор, а именно так звали в народе комбата, был среднего роста. Обильно проступающая седина серебрила чёрные волосы. На лице проступала тяжёлая печать ответственности, иногда уступавшая место специфической улыбке, которую ярко подчёркивали морщины у глаз. Кожа, казалось, была с силой натянута на череп, и высохшее лицо его скорее подошло бы старику, но глаза выдавали в нём властного и даже властолюбивого человека, недавно преодолевшего рубеж среднего возраста. Рядом с ним, скрестив руки на груди, иногда отвечая на телефонные звонки, прохаживался тот самый обладатель шикарных усов, с которым я столкнулся в дверях этим утром.