– Я так много… хочу вам сказать.
– Говорите сейчас, я не спешу.
– К сожалению, мне надо ехать, – выдохнул он.
– Ну, что ж, надо так надо, – небрежно бросила Лена, потянувшись за салфеткой. – Звоните, может, еще поболтаем, и спасибо. Было очень вкусно!
Направляясь к выходу, она чувствовала пожирающий взгляд. Какой – то своей женской антенной она улавливала его вибрации, и дрожала им в такт. И эта дрожь была тем приятней, чем больше грозила разрушить покой, размеренность, предсказуемость обыденной жизни, лишить равновесия внутренний мир, который уже когда-то был потрясен и теперь жаждал повторения. Будет очень обидно, если он не решится позвонить…
Первая половина дня прошла в пустых заботах. В четыре позвонил Антон:
– Привет, мышка.
– Как твои успехи? – по тону мужа Лена поняла, что он спешит поделиться радостью.
– Все просто замечательно. С проектом согласились. Немцы подтвердили свое участие.
– Я рада за тебя.
– Спасибо. Позвони маме. Я буду в шесть. Не задерживайся. Ну, все, пока.
– Пока. – Лена положила трубку. И тут же набрала номер телефона мамы.
– Алло – ответили на другом конце провода.
После традиционного обмена приветствиями, демонстрации заботы о здоровье и сопоставления погодных явлений, происходящих на расстоянии тысячи километров друг от друга, Лена перешла к главному:
– Мама, ты, когда привезешь Свету? – Каждое лето они отправляли дочь к бабушке. Как правило, бабушка привозила малышку в сентябре. Но в этом году Свету ждал первый класс, и Лена просила маму выехать в конце августа, где – то за неделю до начала учебного года.
– Как ты просила, доченька. Я взяла билеты на двадцать третье. – Она назвала номер поезда и время его прибытия.
Глава 4
До встречи с Дыней и компанией у Ивана оставалось время. Он принял душ, смыл липкие следы разврата, оделся, поднял с пола и выбросил в унитаз два использованных презерватива, включил телевизор, и пошел на кухню готовить себе завтрак.
Три жаренных яйца, приготовленные вперемешку с мелко нарезанной вареной колбасой, отправились в рот прямо со сковороды, поставленной на стол с разводами грязно-коричневого цвета. Куском черного хлеба Ваня вымакал жир, и съел. Вилку, не вставая, запустил в эмалированную мойку. Перепуганный таракан заметался по ее стенкам.
В это время двое, по всей видимости, умных и начитанных мужчин, являли с экрана телевизора диалог о художественной ценности экспонатов одного из французских музеев.