– Еще ментов нам тут не хватало, – заревел сверху Вихлянцев, припоминая початый стакан анаши под кроватью, – сами справимся.
Стали ломать дверь. Она не поддавалась.
– Женя, фомка нужна, – сказал Михаил, потирая отбитое плечо.
– У меня нету…
– Сгоняй к Филиппычу, у него должна быть.
– Ага, делать мне больше нечего, – возмутился Вихлянцев, однако ж, пошел.
Минут через пять Женька вернулся с арматурной монтировкой. На шум собралась толпа зевак. Стали давать советы.
– Сильнее вбивай, – кричал сзади бритый наголо Филиппыч, пришедший сюда же из интереса. – Зацепил? Отжимай! Вдвоем! И дверь толкай!
– А за взлом ничего не будет? – забеспокоился Борис Серпухов. – Это же взлом!
– Не бойся, Боря, никто ничего не узнает, – процедила Анжела, не глядя на мужа.
Наконец дверь с треском поддалась, растворилась.
Свистунов прошел первым. За ним, пригнувшись и оглядываясь, вошли остальные. С первого взгляда могло показаться, что вы попали в усыпальницу египетского вельможи: на всем лежала пыль. Тут же была и мумия – тело Андрея, и священные драгоценности – пустая бутылка из-под вина, засохший кусок сыра, колбасная кожура.
– А—а! Что я говорил! – обрадовался Михаил, указывая на бутылку.
Филиппыч огляделся: «И взять-то нечего… Как мышь церковная».
– Глядите! У него веки дрогнули! – воскликнула Валя Луговая, девушка, стоявшая среди прочих зевак.
– А ну, пустите меня! – раздался сзади голос тети Саши. Расталкивая толпу мясистыми локтями, она пробиралась к Андрею. Ее опытные пальцы быстро нащупали пульс.
– Как есть живой, – возвестила королева коммуналки. – Миша, позвони в скорую, живо! Надо ему водки капнуть, ато совсем стрясут по дороге, не дотянет. Мотя, сходи, дружок, там у меня заначка за радиатором стоит…
– А—а, теть Саш! – лукаво подмигнул Вихлянцев. – Водчонку подтариваешь, и – ни гу—гу.
– Молчал бы уж! – замахнулась на него тетя Саша.
Принесли водку. Народ с интересом поглядывал на происходящее. Тетя Саша накапала Андрею сквозь сжатые зубы грамм тридцать и сама приложилась.
Андрей резко, с хрипом вздохнул, закашлялся. Но ни рукой, ни ногой он так и не смог пошевелить. Раздались радостные возгласы.
– Ну вот, дружок, так-то лучше! – пробасил Мотя, который вообще-то был женщиной, но об этом мало кто догадывался.
Филиппыч крякнул, забрал монтировку и, что-то бормоча, ушел.