Ни ехать для такой встречи куда-либо вообще, ни лишний раз вспоминать давнюю размолвку Рыкову вовсе не хотелось: к чему? Прошло и забыто. Особыми друзьями с Разумовским они, по большому счету, не были и в училище – добрые товарищи, как многие, и только. А ежели князюшка тогда в Порт-Артуре не смог простить ему не слишком-то и обидных слов, произнесенных в полной очумелости после боя, и повернулся спиною, то так тому и быть. Рыковы дворяне столбовые, да не богатые; князьям не ровня, а гонор шляхетский имеем свой, вот и весь сказ… Так было решено уже давно, но при упоминании бывшего однокашника все равно что-то царапнуло душу. Да и ладно, едва ли не восемь лет прошло…
Зайдя в строевой отдел и, хотя и не мгновенно, но вполне терпимо по времени оформив необходимые бумаги, Рыков вышел на крыльцо, взглянул на часы.
Был уже час пополудни, и капитанский желудок тут же явственно сообщил, что довольно ранний завтрак, собственно, уже давно им забыт, и требуется что-то вроде обеда. К тому же настроение все-таки требовало если и не кутежа – новому командиру являться в часть, благоухая коньяком или «шампанью» просто немыслимо – то хотя бы относительного подобия оного.
Кучер, как и его российские собратья, появление клиента чувствовал, казалось, просто спиной. Как только Рыков подошел к коляске, он тут же стряхнул с себя сонный вид и спросил, все так же широко улыбаясь:
– Едем за речку?
– Поедем. Но сначала желательно отобедать.
– Ага! Едем! Едем в духан к Геле! У него шашлык – оближешь пальчик! А вино…
– Духан?
– Духан, харчевня. Почти как ресторан. Есть столик на улице, море рядом, едем, да?
– Ну, если с видом на море – едем!
Коляска снова покатила по проспекту, но свернула теперь уже в сторону порта. Рыков уже успел оценить, что городок-то совсем небольшой, за час-полтора обойдешь весь, и передвижение в экипаже здесь не необходимость, а, скорее, показатель некоего статуса.
На улицах было все так же немноголюдно, как и утром. Впрочем, дневная жара к праздному передвижению никак не располагала. По пути, навстречу и всяко, попадались крестьянские повозки и ослики, груженные так, что непонятно было, как они, несчастные, вообще тронулись с места, а вот поди ж ты, довольно бодро рысят. Привычно внимательный к мелочам, Рыков заметил, что и те и другие только скоренько пересекали проспект, который, видимо, считался местом для прогулок «чистой» публики. Пересекали, аккуратно уступая дорогу редким коляскам и пролеткам, и тут же скрывались в прилегающих улочках.