Духан Гелы – Рыков с удивлением узнал, что это мужское имя – располагался прямо на набережной, недалеко от порта. Недалеко, но и не слишком близко, так, чтобы портовый шум посетителям не мешал. Довольно большое здание дикого камня с черепичной крышей и просторной верандой, боковые стенки и крыша которой были собраны из редких жердей. Жерди же сплошь увиты диким виноградом, дававшим приятную густую тень.
Беспечно бросив коляску прямо на улице вместе с багажом, возница уверенно пошел вместе с Рыковым на веранду. Перехватив недоуменный взгляд капитана, он рассмеялся:
– Идем, господин капитан. Лошадь умная, никуда без меня не пойдет. И чемодан с моей коляски никто не тронет. Твои чемодан три раза никто не тронет.
– Почему три раза?
– Э! Один раз – это моя коляска, все знают. Два раза – все видели, ты офицер. Русский офицер! Три раза – Георгиевский кавалер! Золотая шашка! Здесь вас, господин капитан, уважают. Все уважают.
– Хорошо. Как тебя зовут?
– Важа. Идем, господин капитан, проходи, садись.
На веранде было с десяток столиков, половина из них были заняты, причем почти все – местными, только в самом углу в одиночестве что-то сосредоточено жевал худой и высокий чиновник типично славянской внешности в мундире почтового ведомства. Рыков присел за столик справа от входа, лицом к морю.
Море было одновременно и синим, и изумрудно-зеленым, переливалось и искрилось как шампанское под лучами яркого солнца. Рыков снял фуражку, положил на соседний стул и зажмурился. Хорошо… все очень хорошо… А будут проблемы, то разберемся по мере поступления оных…
– Гела! – оглушительно рявкнул Важа над ухом. – Гела-а!
– Что-о? – из-за тряпичной занавески, прикрывающей вход в кухню, бодро выбежал, некоторым образом, антипод сухощавого извозчика: низенький, толстенький и кривоногий, наверное, сам хозяин.
– Обед господину капитану. Лучший!
– Ага. Что кричишь, Важа, обед у нас один для всех, он же лучший, он же худший… Не извольте беспокоиться, господин капитан, все быстро! – Гела говорил по-русски много лучше кучера, едва ли не без акцента.
Немного оторопев от того, что попал в ситуацию, где, по старой поговорке, «без меня меня женили», Рыков все же решил предоставить все естественному течению вещей. Тут не ресторан, возможно, подавать меню и карту вин и вовсе не положено, а также осведомляться, на сколько далеко простираются аппетиты хозяина и, так сказать, соответствуют ли они глубине кошелька. Впрочем, если жалованье капитана Российской Императорской армии позволяло как минимум один раз месяц отобедать в хорошем питерском или же московском ресторане без риска сколько-нибудь расстроить финансы, то уж тут… К тому же, успокоил он себя, хозяева постоялых дворов и харчевен обладают природным свойством сквозь ткань и тесненную кожу проникать взглядом в содержимое любого бумажника или кошелька. Этому умозаключению способствовал весь опыт кочевой жизни.