Мысленно вздохнув, Корэйн начала подсчитывать, хватит ли оставшихся в мешочке монет, чтобы утолить любопытство Галери.
Но ее мать лишь заулыбалась еще лучезарнее.
– Мне тоже это показалось странным.
Корэйн не раз видела, как ее мать флиртует с мужчинами. Сейчас не тот случай.
Галери тут же погрустнел. Ход его мыслей был очевиден. Он располагал жалкой горсткой солдат – неподготовленных и по большей части бесполезных, – в то время как за спиной капитана ан-Амарат стояла вся ее команда. К тому же на ее поясе висел меч. Она могла лишить его жизни и уплыть с отливом, прежде чем инспекторы следующего патруля нашли бы его хладное тело. Либо он мог удовольствоваться монетами, уже оттягивавшими его карман, и мыслью о том, что по завершении следующего плавания к ним прибавятся новые. Его взгляд на мгновение метнулся к Корэйн. Она была единственным в целом мире рычагом, с помощью которого он мог надавить на Мелизу ан-Амарат, если когда-нибудь дело примет дурной оборот.
Пальцы Корэйн сжались в кулак, пусть она и не имела ни малейшего представления, как им пользоваться.
– Счастлив снова видеть вас в нашем порту, Кошмарная Мэл, – выдавил Галери, натянув на лицо такую же широкую улыбку, как у Мелизы. Прежде чем отойти в сторону, он поклонился им обеим. По его виску стекала капля пота.
Мелиза проводила его взглядом, оскалив зубы в зловещей улыбке. На суше она почти никогда не бывала той женщиной, что правила волнами, а если бывала, то ненадолго. Корэйн едва ли знала беспощадную контрабандистку, которая стояла во главе кровожадной команды и бороздила морские воды, ни во что не ставя ни законы, ни опасности. То была вовсе не ее мать, не Мелиза ан-Амарат. То была Кошмарная Мэл.
Здесь, в родном для «Бурерожденной» порту, где она могла скользить вслед за ласковым ветром, не сталкиваясь с угрозами, страшнее портовых инспекторов, это прозвище мало что значило. Но когда галера скиталась по водам, протянувшимся вдоль всего Оллварда, она полностью оправдывала свое имя – подобно своему капитану.
Такие рассказы тоже достигли ушей Корэйн.
Моряки всегда рады поговорить.
А мать всегда готова придумать новую ложь.
Глава 2. Голос, подобный зиме
– Эндри —
Он обменял кольчугу на пищу еще неделю назад. Его зеленая, расшитая золотом мантия превратилась в лохмотья, изорванные и покрывшиеся коркой из крови, грязи и пыли. Эндри Трелланд стоял, преклонив колено, дрожал всем телом и изо всех сил пытался не лишиться чувств. В столице перевалило за полночь; к тому же долгие недели, проведенные в седле, прошли для него далеко не бесследно. Никогда еще каменный пол не казался Эндри таким притягательным.