(1854–1928). В «
Очерке истории русской философии» (1912) он выступил против трехчленной периодизации Введенского, справедливо утверждая, что нельзя отождествлять русскую философию с той, которая преподавалась в Московском университете. Также нет оснований, считал он, выделять немецкий идеализм в особый (второй) период, поскольку господство немецкой мысли в русской философии чувствовалось всегда. Родоначальником русской философии Радлов, как и некоторые другие исследователи, считал
Г.С. Сковороду (1722–1794). Радлов предлагал двухчленную периодизацию истории русской философии: подготовительный период (до Ломоносова) и построительный (от Ломоносова и далее). Эта точка зрения получила наибольшее распространение в отечественной историографии до середины XX века.
Следующая точка зрения может быть представлена Густавом Густавовичем Шпетом (1879–1937) в его «Очерке развития русской философии» (1922), где он крайне уничижительно оценивает русскую философию. «История русской философии, – пишет он, – есть история донаучной философской мысли – история философии, которая не познала себя как философию свободную, неподчиненную, философию чистую, философию-знание, философию как искусство… Русская философия по преимуществу философствование. Поэтому ее темы редко бывают оригинальны, даже тон – ей задан». Русская философия, по его мнению, в лучшем случае представляет собою лишь философствование на морально-мировоззренческие темы.
Причину столь низкого уровня развития философского знания Шпет видит в «невегласии»:
«Невегласие есть та почва, на которой произрастала русская философия. Не природная тупость русских в философии, как будет показано ниже, не отсутствие живых творческих сил, как свидетельствует вся русская литература, не недостаток чутья, как доказывает все русское искусство, не неспособность к научному аскетизму и самопожертвованию, как раскрывает нам история русской науки, а исключительно невежество не позволяло русскому духу углубить в себе до всеобщего сознания европейскую философскую рефлексию. Неудивительно, что на такой почве произрастала философия бледная, чахлая, хрупкая. Удивительно, что она все-таки, несмотря ни на что, росла»[2].
Русская философия с первых своих шагов испытывала тягчайший гнет со стороны религиозной идеологии и государства, университетское же образование находилось под влиянием посредственной вольфианской философии. В таком состоянии «невегласия» русская мысль пребывала до середины XIX века. Трудно сказать, к каким бы выводам пришел автор, анализируя дальнейшее развитие русской философии, однако вторая и третья части «Очерков» не сохранились после ссылки и расстрела Шпета в годы сталинского террора.