Главная причина, по которой сложно дать однозначную оценку влиянию правления Розена на осетин, заключается его взгляде на права грузинских помещиков в Южной Осетии. Изучив конфликт югоосетинских крестьян с грузинским тавадами по поводу прав на их имения, Розен под конец своего пребывания в должности фактически встал на сторону последних. «Князья Эристовы, – писал Розен, – лишенные прав владения имением царем Ираклием и не владевшие им до издания манифеста 12 сентября 1801 года… права их на означенные осетинские ущелья не подлежат никакому сомнению и розыску».[133] Это обстоятельство, безусловно, бросает тень на все проекты Розена, связанные с Осетией. Ведь даже Паскевич – приверженец силового решения осетинского вопроса, лично стоявший за военными рейдами в осетинские горы, недвусмысленно отверг все посягательства грузинских дворян на осетинские земли и зачислил их жителей в казенные крестьяне.[134] Розен же не просто выразил иное мнение, но заступился за грузинских князей непосредственно перед верховной властью, результатом чего стало высочайше утвержденное мнение Сената[135] о признании их дворянских прав (в том числе на имения) на основании дворянского списка, прилагаемого к Георгиевскому трактату.
Не стоит, однако, упускать из виду, что решение Розена было принято в контексте тех проблем, с которыми столкнулся новый наместник. С первых дней своего правления он пытался нивелировать негативные последствия акта от 29 ноября 1830 г., который приостанавливал действие грамот грузинского дворянства до решения специальной комиссии. Весной 1827 года грузинское дворянство, которое все еще оставалось расколотым на «пророссийское» и «проиранское», при активном участии Паскевича было полностью уравнено «в правах и преимуществах с российским» дворянством, и вот, спустя три года новый законодательный акт отменяет действие предыдущего. Пересмотр прав на титул и имущество грузинских дворян вызывал бурю негодования и даже стал причиной открывшегося при Розене антироссийского дворянского заговора.[136] Изобличить заговорщиков удалось благодаря доносу от 9 декабря 1832 начальнику штаба Кавказского Отдельного корпуса генералу Вольховскому участника заговора князя Евсея Палавандошвили.[137]
Несмотря на то, что Розен, идя на поводу у притязаний грузинских помещиков, допустил возможность передачи им прав на земли осетин, никакой переуступки прав при нем не состоялось. Горийский пристав, которому вопрос был спущен по инстанции, в письме от 14 июня 1837 г. ответил на требование изыскать средства для передачи имений отказом. Окружной начальник подчеркивал, что передача осетин в управление грузинских помещиков крайне затруднила бы официальным лицам исполнение их обязанностей.[138]