Спустившись в балку, Барс насобиралсухих дров, перетащил их к машине и разжег костер.
Пока разгорался огонь, достал из багажника спальный мешок, сумку с продуктами. Разложил походный столик и стул.
Он решил, что если никто не появится, то он хотя бы проведет ночь на лоне девственной природы. Откровенно говоря, город порядком надоел, и эта поездка была просто подарком. И в конце концов во всем надо видеть позитивное.
Солнце уже закатилось за горизонт. В черное небо взлетали желтые искры костра.
Барс чувствовал какое-то смутное беспокойство. Было чувство, что все это время за ним неотступно кто-то следит. С наступлением темноты это ощущение усилилось. Мрак начинающейся ночи, от жаркого света костра, сгустился, и Барс невольно придвинулся ближе к огню.
Он попытался расслабиться. Опустив голову, закрыл глаза, в надежде отыскать источник слежения, пошарил мысленным взглядом по округе. Ничего. Но и легче ничуть не стало.
Барс напряг слух. Он слышал трели сверчков, хруст веток, какую-то возню в балке, вскрикивание ночной птицы. Но было что-то еще. Что-то несвойственное для дикой степи. Что-то протяжное, щемящее сердце. Что-то от чего стынет в жилах кровь.
Догадка противным ознобом пробежала по всему телу. Этот звук, наполненный болью, шел из старого колодца. Этот звук был стоном.
С электрическим фонарем в дрожащих руках, Барс осторожно подошел к колодцу. Посветил вниз, но ничего разглядеть не смог, кроме зеленоватых каменных стен старого колодца. Луч фонаря, терялся в темноте, не достигнув дна.
Зато теперь не было сомнений, что стон исходил именно оттуда. Но это был не просто стон, а стоны. Стоны сотен людей!
Дрова в костре почти догорели. Барса охватил ужас. В голове всплыло название – Чертова долина, и при этой мысли показалось, что волосы шевельнулись на голове. Он стоял и как завороженный смотрел в черноту страшного колодца. Страх липкими лапами сковал руки и ноги. Крепко держал за голову не позволяя отвести взгляд от дышащего гнилью зева.
Отчетливо различая стоны множества людей, не в силах оторвать взгляда, превозмогая ужас, сдавливающий горло, лишающий возможности произнести хоть слово, он крикнул чужим и поэтому страшным голосом:
– Кто здесь?!
Ответа не было. А стон становился все громче и громче, перерастая в крики мужчин и плач женщин с детьми. Затем этот крик превратился в общий вопль непреодолимой, мучительной нечеловеческой боли.