Некоторое время она молчала, потом заговорила снова, но не о том, о чем спрашивал ее Майрон.
– Помните, как он вел себя на площадке?
– Как умалишенный. Но лучшего учителя, чем он, у меня, пожалуй, не было.
– И такого настырного и упрямого, не так ли?
– Что верно, то верно, – ответил Майрон. – Он постоянно вдалбливал мне в голову одну простую на первый взгляд мысль: избегать в игре красивости. Между прочим, это давалось мне очень непросто. Как и общение с ним в целом.
– Совершенно верно. А ведь вы были просто знакомый мальчик, который почему-то ему понравился. Теперь представьте, легко ли было мне, его родному ребенку, жить с ним в четырех стенах и ходить в его компании на площадку? Особенно если принять во внимание его сумасшедшую, какую-то болезненную любовь ко мне. Он боялся, что я уйду из дома и брошу его.
– Как мать?
– Да.
– Что ж, – сказал Майрон, – похоже, атмосфера у вас в доме была слегка удушливой.
– Удушающей! Вот какой она была. И не слегка, а по полной программе, – уточнила Брэнда. – Три недели назад наша команда проводила показательную игру в спортивном зале школы «Ист-Ориндж». Надеюсь, знаете, зачем это делается?
– Разумеется…
– Ну так вот: пара старшеклассников из толпы зрителей чересчур возбудились. То ли напились, то ли находились под воздействием наркотиков, то ли просто выпендривались. Точно не знаю. В общем, эти парни вдруг стали выкрикивать в мой адрес различные оскорбления.
– Какого рода?
– Всякие мерзости, ясное дело. Большей частью, по поводу того, что бы они со мной сделали, если бы я оказалась в их власти. И мой отец вскочил с места и бросился на них.
– Не могу его за это винить.
Брэнда покачала головой.
– В таком случае вы точно такой же неандерталец, как мой отец.
– Почему же?
– Мне непонятно, с какой целью, окажись на месте отца, вы полезли бы в драку с этими сосунками. Чтобы защитить мою честь? Но мне, между прочим, двадцать пять лет. Я взрослая женщина и вполне в состоянии за себя постоять, если возникнет такая необходимость. Но на мой взгляд, такой необходимости не было. А все эти рыцарские рассуждения о благородстве в качестве контраргумента и гроша ломаного не стоят.
– Но…
– Никаких «но». Все это пшик, пустое место, напрасная трата сил и времени. Как, между прочим, и то обстоятельство, что вы здесь находитесь. Никогда не считала себя ярой феминисткой, но под всем этим мне видится лишь обыкновенный мужской сексизм.