Младший брат Дмитрия, Янко Руссо, местный писатель, говорил по-французски – провел пятнадцать лет за границей, и, в основном, в Париже! Земляки гордились им.
Ивану Яковлевичу было около тридцати лет, тучный, с широким и самодовольным лицом, одевался, хоть и не модно, но опрятно. Ходил всегда с тростью – под предлогом раны в ноге, будто бы полученной им на поединке во Франции.
Разговаривал тихо, с расстановкой. Обычно избегал застольные разговоры, боясь попасть впросак. Но любезничал с женщинами. В карты не играл и вина не пил.
Он не был начитан, но, вытвердив имена нескольких французских авторов, умел пускать местным вельможам пыль в глаза. И Александр Пушкин сразу почувствовал к нему антипатию за лицемерие и, как человек, открытый нараспашку, не смог этого скрыть. И чем он больше встречался с Янко, тем больше не мог равнодушно переносить его присутствия рядом.
Однажды Бологовский в очередной раз пригласил к себе местного поэта Стамати, когда там должны были находиться и Пушкин с Руссо. Генерал за столом специально принялся расточать похвалы Янко, что очень нравилось Стамати и его двум-трем бывшим здесь же молдаванам.
Александр Пушкин, хоть и видел, что Бологовский все это произносит с долей шутки, понял, что хочет, чтоб и он выразил свое мнение и уже вертелся от нетерпения на стуле. И чем дальше Дмитрий Николаевич расточал комплименты Руссо, тем больше Александр пунцовел. Генерал, обратясь к Стамати, произнес:
– Я с большим удовольствием прочитал рукопись Янко о впечатлении, сделанном на него в первое время приезда в Париж. Прекрасно он написал и о сравнении его с венским обществом. Должен сказать, что в рукописи я нашел очень много глубокой философии…
Стамати, приняв все за чистую монету, с гордостью самодовольно отвечал: «Да-c – это наш Жан-Жак Руссо».
Но Пушкин вскочил, и не в силах более сдерживать себя, выкрикнул:
– Это правда, что он Иван, что он Яковлевич, что он Руссо, но не Жан-Жак, а просто рыжий дурак! – Руссо, действительно, был рыжеват.
Вскочив с выпученными глазами и красным лицом, Янко потребовал сатисфакции – оказался не менее горяч.
Александру того и надо было —посмотреть, как тот стоит у барьера. И бросил:
– Хоть сейчас готов к вашим услугам! – Но их примирили.