Коля со Стасиком предвкушали, как сейчас прилетят в аэропорт, быстренько примут душ, переоденутся, возьмут велосипеды и махнут в поле. Время они рассчитали точно. И даже от нетерпения шли с опережением графика.
Напоследок, возвращаясь на аэродром, Коля решил пролететь ещё разок над прелестницами, махнуть крылом и рукой. Полюбоваться и удостовериться, что Дульсинеи на месте и ждут своих Дон-Кихотов. Если кому-то не нравятся такие наименования (всё-таки рыцарь был в годах и взаимностью своей дамы похвастаться не мог), назовём их иначе: две Пенелопы и два Одиссея. Ну, или там два Пера Гюнта и парочка пребывающих ещё в цветущем юном возрасте прекрасных Сольвейг.
Впрочем, знакомством с Пером Гюнтом Коля похвастаться не мог. Он хотел только получить удовольствие от созерцания сверху двух стройных соблазнительных тел. Прелестницы, надо напомнить, изначально загорали нагишом – не зря же они уединились и скрылись подальше от глаз людских.
Уже издали Коля со Стасиком заметили заветную полянку и летели прямо на неё.
Подойдя поближе, они увидели два лежавших невдалеке от «делянки» велосипеда.
В сердце у Коли сразу появился и зашевелился неприятный холодок.
Встревоженный пилот подозрительно и с нехорошим предчувствием взглянул вниз и увидел в «своём» оазисе, в «своём» «парадизе», мечты о котором лелеял последние часы, четыре фигуры.
Две были в красном и синем сарафанах – нимфы или полевые русалки (кому как угодно), а две нагло облачены в военную форму цвета хаки. Красок в палитре прибавилось.
– …! Ты глянь! – только и смог растерянно сказать Стасик.
– …! Вояки! – воскликнул оскорблённый в лучших чувствах Коля. – С аэродрома своего гады прикатили!
Он с досады демонстративно низко и угрожающе-мстительно, метрах на пяти, пролетел над оазисом.
Четыре фигуры, подняв головы, посмотрели на него вверх.
Ревнивый Коля в сердцах погрозил блондинке кулаком.
Он был взбешён.
Да к тому же недавно он расстался со своей Настей, потому что увидел её на улице с другим молодым человеком. А Коля к Насте относился трепетно, можно сказать, даже любил. Ну, насколько сильно, серьёзно и глубоко, остаётся только предполагать и догадываться. Но удар по самолюбию и самооценке он схлопотал тогда хороший, увесистый и ощутимый.
Очередная «измена» на сей раз незнакомой светловолосой Дульсинеи в красном сарафане повергла его в шок и ярость.