Снаряд, словно специально, плюхнулся в ту же воронку.
Картина, увиденная под крылом, разбередила ещё незажившую и свербящую Колину рану. И жестоко напомнила о потере, а точнее, об уязвлённом чувстве попранного собственного, Колиного, достоинства.
Сильно обиженный авиатор пролетел над «местом преступления» ещё раз.
– А чё? – рассказывал он «в ходе своего визита» заворожённым слушателям на третьем этаже аэропортовской гостиницы. – Несколько килограммов у меня на борту ещё было. Я развернулся, пошёл назад – на них, открыл бункер и высыпал остатки.
И улетел, и скрылся из глаз в бескрайнем ясном голубом небе, отомстил то есть – всему неверному, непостоянному и коварному женскому роду.
Вот прямо почти бабелевская «конармейская» «Соль»: «И сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики».
Не так трагично, конечно, поступил прямолинейный Коля, но ощутимо – опылил, так сказать. Хорошо, что только гранулами.
– Так, Коль! – возражали ему слушатели на третьем этаже. – Откуда ж они знали-то, КТО к ним приехал? Вы ж написали, что на велосипедах! И те – на велосипедах!
– А мы написали, во сколько приедем? – грозно вопрошал оскорблённый Коля.
– В шесть! – отвечали внимательные слушатели-авиаторы.
– А было пять! – обвинительно кричал Коля. – Мы ж – ради них! Спешили! Торопились! Рассчитывали!
– Ну, мало ли! Что, они вас в лицо, что ли, разглядели и запомнили? – защищали бедных Сольвейжек сострадательные зрители-соседи.
– А пусть знают! – с жаждой справедливого возмездия в голосе строчил Коля. – Нечего! Они, что? Не видели, что мы гражданские, а те военные? По самолёту что – не видно?
– Так девушки ж, Коль! Они ж не различают! Им – по барабану!
– Должны различать! Что, в школе не учились? С луны свалились?
– Так вояки ж, может, тоже что-нибудь им сбросили, пока над ними летали? И тоже договорились – встречу назначили. Как и вы! Может, они, вообще, первыми её застолбили?
– Тем более! – рычал и рокотал, как камчатский вулкан, Коля. – Ишь, какие нашлись! Тогда не надо было руками нам махать! Обнадёживать!
– Так они ж их за вас, наверное, приняли! – пытались вразумить разбушевавшегося «мавра» трезвомыслящие друзья-авиаторы.
Но Отелло был непробиваем.
– Думать надо! – упёрто твердил он и потрясал воздух своим пудовым кулаком.