Окутанный предрассветным сумраком, он вышел на дорогу и долго смотрел туда, куда ещё вчера шёл так уверенно. Урал… Рипейские горы… Древние, ревниво хранящие многие тайны отшумевших и забытых времён. Где же ещё ему быть, камню жизни, если не среди неразгаданных реликвий, оставленных мудрыми пращурами? Бывал он и прежде в Рипейских горах, камня жизни не нашёл, но надежды не утратил.
Рука сама скользнула в карман, и на ладони возник сколок камня, который в сумраке ничем не отличался от придорожных булыжников. И только бережное отношение странника, поглаживающего ровную пластинку, выдавало особую значимость, сакральную ценность невзрачной реликвии. «А то и природных камней насбирать можно, обтесать: с виду – навроде кирпича, да песчинки в ём поблёскивают»… Красноватый с золотисто-белыми крапинками… Уж не он ли, камень жизни? Надо бы проверить. Странник оглянулся на спящих мужичков у кострища, над которым стелился поредевший дымный хвост, виновато виляющий и втягивающийся в остывающие угли, и решительно свернул на дорогу в западном направлении. Рипейские горы подождут, а вот в Хмелите, если в самом деле найден таинственный камень, судьба его под угрозой.
Розовый свет, поднимаясь из-за далёкого леса, мягко ложился на равнинный луг с сонно поникшей влажной травой, ниточка тропинки петляла и пряталась в зелёном раздолье, умываясь росой. «Вот выйду на большак – там подвод много, а ещё быстрей – по реке. До Москвы-то доберусь, а от Москвы до Вязьмы – рукой подать. К началу июня буду на смоленской земле. Лето начинается доброе, жаркое, погодное. В Хмелите, поди, сенокос начался. 1812-й год обещает быть урожайным, сытным, богатым. Будет хлеб щедрым. Осенью – свадьбы. Земные вехи, как кольца на стволе дерева, отмеряют мудрость времён, и наливается силой Душа Мира».
Глава 2
Крепостная актриса
– Арина, дай воды испить!
Девушка вздрогнула, подняла голову. Прямо над ней нависла оскаленная рожа детины из соседнего села. Вечно слоняется туда-сюда, кругом свой нос суёт. Всем примелькался. Чем занят – не понятно. Ждёт его порка, коли барин прознает!
– Пей, – девушка поспешно поставила на сруб колодца ведро и, отпустив журавль, посторонилась. От парня разило так, будто он год не мылся. Хотелось зажать нос. А заодно и зажмуриться, чтоб не видеть его. Нечёсаную шевелюру он прилизал пятернёй, чтоб не макала в воду, и она напоминала стоптанный валенок, нахлобученный на голову.