— …ответственность на кого?…
Катрин вспрыгнула в кузов:
— Всё, товарищи демонстрируйте, что полезного привезли и
двигаемся. Время поджимает. Вдруг немец драпанет и нас не
дождется?
— Так вы, товарищ младший лейтенант, с нами идете? —
неуверенно спросил старшина-радист.
— Здрасте! — изумилась наглая Мезина. — Это вы со
мной едете. И мы всей кучей поддерживаем операцию товарища старшего
лейтенанта. Он специалист, из самой Москвы, между нами говоря. А мы
— пажеский корпус. Слыхали про такое формирование?
Старшина и сержант слегка заулыбались.
— А вот товарищ младший лейтенант тоже с нами?
Женька знал, что в своих окулярах доверия у бывалых бойцов не
вызывает. Да и заляпанная шинель авторитета явно не прибавляла.
— Я — переводчик. Из Центрального управления.
— Скромничает, — Катрин улыбнулась. — Пострелять
наш переводчик успел, да и немцев с оружием в упор посмотрел. Так
что, товарищи бойцы, не сомневайтесь. Хорошо сработаем — всем
коллективом войдем в Особую группу. Вот тогда уж…
Бойцы переглянулись.
— Особая Берлинская группа, — объяснила Катрин. —
По отлову Адольфов. Задача — переловить всех до единого. Потом
начальство нужного Адольфика само отберет. Усишки там погуще, челку
подлиннее.
Шутка была не слишком тонкой, но бойцы прыснули.
— Мезина! — рявкнул Толкунов.
— Действительно, что мы лясы точим? — возмутилась
Катрин. — Стволы давайте…
Пистолеты, свой и подопечного, начальница проверила лично. Сам
Женька поштучно отбирал патроны — Катерина доверила. Бойцы
поглядывали с интересом, пока старлей не заставил развернуть и
включить рацию. Сам Толкунов уже вооружился: немецкие тройные
подсумки на ремне, МР-40 за плечом, гранаты. Длинный брезентовый
чехол, очевидно со снайперкой, и снова подсумки.
Связист возился с
«Север-бис».[3]
— Это всё? — поинтересовался Женька, водворяя в кобуру
новенький ТТ и запасную обойму.
— Практически всё, — хмуро подтвердила
начальница. — В пакете приказ от «здешнего» — в огневой бой не
вступать. Категорически. Переоденемся на берегу. Наше дело — только
ощупать «корыто». Вот мне для успокоения нервов
презентовали, — она подбросила на ладони ножны с финским
ножом.
— Помнит Варварин, значит, — пробормотал
Женька. — Хорошо, когда о тебе память остается.
— Это ты брось! — резко сказала Катрин. — Рано в
этаком тоне о себе думать. Завтра Иришке позвонишь, скажешь, что
безумно соскучился. А помнить-то тебя товарищ Варварин наверняка
помнит. Здесь хоть и целый год прошел, но твой порез идиотский
бутылочный попробуй, забудь. Но уж томик трофейного Шопенгауэра
тебе передавать, согласись, как-то глупо.