– А я – против фамильярности, – холодно сообщила Рюриковна. – Если помните, мы уже обсуждали этот вопрос, господин Оконешников.
Дима смешался.
– Ну… ничего ж такого не было. Я и расстегнуть-то не успел! Киба-дачи, зен-учу-дачи. А потом – темнота-а-а. Алиса Георгиевна, голубушка! Поверите ли, такой ой-цуки больше не хочу. Поэтому с темным прошлым будет покончено. Прямо щас. Прямо на глазах. Иначе худо нам придется, как мне кака-кажется.
– Тогда вступаем в служебные отношения, Вадим Олегович. Подчиненный – вы.
Дима стал во фрунт и попытался щелкнуть каблуками.
– Йес, мэм! Кто же еще. Почитаю за честь! До трех раз…
– А что за бумага? – тихо поинтересовался Фима.
– А, бумага, – сказал я. – О неразглашении.
Фима моментально воспламенился.
– А! Хватают, волокут, тайну подсовывают. Слушайте, ну не хочу я продавать Россию. Помилуйте, надоело. Вы уж сами как-нибудь. Или вон дядьку из Киева кликните, он получше нашего управится…
Тут его донельзя возмущенный взгляд упал на Терентьева, и Фима погрозил пальцем.
– Вы почему не в штатском, господин подполковник?
– А я не считаю нужным скрывать свою профессию.
– Тогда не смотрите на меня так!
– Как? – удивился Терентьев.
– Рыбьим глазом, да из-под фуражки. Не те времена. Еще чего не хватало! Не подпишу.
Начальник охраны озадаченно промолчал. На его плечах таял снег, и от этого казалось, что погоны плачут.
– Жаль, – трагически сказал я.
– Да? А что ж такое будет? Подвалы Лубянки? Или таежные делянки?
– Фи, какие штампы… Чересчур сильны у вас старые страхи, гражданин Левитин.
– Старых было столько, что новых и не надо, – парировал Фима. – С вашего разрешения, я удаляюсь. Сударь вы мой, Владимир Петрович.
– Хорошо. Только не путайте Москву с Киевом. У нас с государственным антисемитизмом покончено, – внушительно заявил я.
Даже сам поверил.
– Что, и домой отвезут?
– С извинениями. Только уже не по воздуху.
– Оно и лучше, в вертолетах меня сильно укачивает. Из-за этого я даже яхту не покупаю. А где автомобиль?
– Да сразу за воротами.
– Ну, я пошел.
– Ну, берегите себя.
– И вам здоровьечка.
– Погода, знаете ли, слякотная.
– Просто мерзкая, – подтвердил Фима.
Уходить он явно не торопился. Тут я хлопнул себя по лбу.
– Алиса Георгиевна! Выдайте, пожалуйста, наши извинения.
АиЗ протянула незапечатанный конверт. Фима не удержался, пересчитал.