Шумской пожалел рыжую, освободил безо всякой виры. Взгляд ее дышащий, теплый, благодарный и удивленный согрел. С того и радость. Будто пташку выпустил* на волю.
– Ты чего обомлел-то, сармат, сук те в дышло? Накрыл колодой пряники мои! – Дёмка не унимался.
Андрей и, правда обомлел, токмо не от того, что пряников лишился, а от Аришкиного взора. Смотрела-то с теплом, и Шумской понял – первая так на него смотрит. Девки все больше с опаской, а кто и нос воротит, знают, поди, что из сарматов. А эта…
– Демьян, будет тебе горло-то драть. Мне твои пряники без надобности. Я их не ем, – выдавил Андрей, все еще глядя на рыжую.
– Тьфу, достался дружок – лысый лужок. И, правда, на кой ляд тебе пряники? Тебе бы все хлебом крупчатым* напираться.
Дёмка речь свою ядовитую оборвал: из-за хоромин показался молодой ратник. Машка потянула Аринку за руку, бежать за собой приневолила. А как инако? Девкам ходу в ратный круг не было: хоть боярышне, хоть славнице простой. Увидят – не спустят.
Андрей аж шею свернул, глядя вслед рыжей, и дрогнул, когда поймал ее взгляд; Аришка тащилась за Марией и оглядывалась на него, Шумского.
– Демьян Акимыч, батюшка велит к нему идти. И тебя, боярин Андрей, ждет незамедлительно. Ляхи… – ратник манил за собой.
Другим разом-то от слова «ляхи» у Шумского все бы мысли изветрились из головы, а ныне…
Шли в гридницу к боярину – серьезные, напряженные – а Андрей все о рыжей думал. Понимал, что не к добру, но мысли поди-ка, выкини.
Боярин Аким уж на крыльце ждал:
– Плететесь, аки мерины трухлявые. Заходите, нето. – По голосу уж понятно – беда.
В гриднице собрались десятники, и пошел разговор воинский. Ляхи пограбили-презвились в Супятово, как у себя дома. Идут по Ржавихе на четырех ладьях, груженых, тяжелых. Еще и коней везут. Холопов не брали: вырезали всех вчистую.
Думать долго не стали, и полетели гонцы в Богуново собирать отряд, поднимать на конь ратников. Андрей в свой удел отправил ближника, а сам остался ночевать у Дёмки в хоромах. Почитай всю ночь говорили, переговаривали – как и где брать ляхов.
Утресь на боярском подворье кутерьма и гомон! Ратники Шумского прибыли и остановились перед крепостными воротами. А вот местные все вошкались, собирались.
Шумской уже доспешный, но без шелома, стоял у крыльца, глядя на сборы скорые, примечая всё и всех. Вон десяток Демьяна – мужики борзые, куражные. Фаддеевские воины – хмурые, жилистые, да злые.