Девчонки ахают. Олька даже тарелку роняет и застывает с мокрыми руками. Синица – та вообще рот открыла и челюсть потеряла.
– Так это ж здорово? – суетится она, отмирая. Помогает мне переодеться и собрать нехитрый скарб, состоящий в основном из косметики и гигиенических средств.
– Да выкинь ты эту дрянь! – артачусь я, пытаясь спихнуть в мусорку полупустую пачку влажных салфеток.
– Не-не-не! – протестует Синица. – Надо тщательно всё своё собрать и не оставлять даже мелочи, чтобы не вернуться наверняка.
– Опять ты со своей чушью! – закатываю я глаза. – Ну, сколько можно, Лин? То позитивное мышление, то запросы мирозданию, теперь эти дурацкие приметы в ход пошли. Я не верю во всю эту ерунду!
– Ну и не верь, Тай, не верь. На кой тебе верить-то? – суетится подруга, утрамбовывая мои вещи в пакет. – Главное – вот жених нарисовался. Богатый, красивый, солидный. То, что доктор прописал. Любить тебя будет. Холить и лелеять. Дети от него красивые родятся – опять же.
Хочется сделать позу «рука-лицо» и покачать головой. Сокрушённо. Ну, пусть хоть кому-то радостно от непонятных перемен в моей жизни. Синица так цветёт и пахнет, что совестно разрушать её махровые иллюзии.
Оглядываю подсобку внимательным взглядом. Не на предмет забытых вещей, нет. Мне немного тревожно, но я плыву по течению огромной реки, и не очень хочется сейчас махать руками и пытаться сделать что-то наперекор.
– Надумаэш вэрнуться – прыхади, – трёт лысину Гена Падлыч. Не такой уж он и мудак на самом деле. Жадноватый немного – это есть. А так вполне терпимый. И зарплату вовремя платил. И при всей своей скуповатости, за каждую мелочь не вычитывал. За чашки там разбитые, к примеру. Если случайно и одноразово. В общем, смотрю я на этого грузинского испанца и грустно мне. Оставляю позади отрезок жизни. И греет сердце мне его предложение. – Знаишь, всяко-разно бываит, – пытается он философствовать, переминаясь с ноги на ногу.
– Спасибо, Геннадий Павлович.
Мне хочется поцеловать его в щёку, но я сдерживаюсь. Проявлять чувства – это не ко мне. Как только даёшь слабину – сразу становишься слабым и зависимым. А иногда – чем-то и обязанным.
Жених смотрит на меня пристально. И ощущение, что я бедная родственница, навязавшаяся на его голову. Но по лицу ничего не прочесть. Он молча встаёт, забирает у меня пакет с вещами и, не оборачиваясь, идёт к выходу. Друг его сидит, развалившись, за столом. Синица обслуживает клиента. По всей видимости, пришла пора остаться один на один.