Я уже почти спаслась, когда он схватил меня за ногу.
Я пыталась хвататься за натертые доски паркета, когда Паша Моради тащил меня за ноги в гостиную. Когда он перевернул меня, первое, что я увидела, это ножницы, торчащие из его глаза, как в каком-то ужасном мультфильме. А потом – его лицо. Искаженное яростью, с красными дьявольскими слезами, стекающими по щеке. Он дважды ударил меня по лицу. Каждый раз у меня клацали зубы, а с моих мокрых волос разлетались капли воды. Затем он схватил меня руками за шею и сжал. Я вцепилась в эти руки, мои ноги задергались на полу. Он мог бы убить меня, но ему слишком все это нравилось. Так что он слегка отпустил руки и дал мне глотнуть воздуха прежде, чем стиснуть их снова.
Я чувствовала, что проваливаюсь в окружающую меня темноту, но потом сквозь туман снова выплыло его распухшее лицо, и я начала хохотать. Он был таким убогим, как большая надутая рыба, с этими ножницами, торчащими из одного глаза, как нож, воткнувшийся в желе.
– Дженде! – ударил он меня снова.
Ему не нравился мой смех, но я не могла остановиться.
Большая пыхтящая рыба-шар разносила наш дом вдребезги.
– Тебе нравится, когда больно? – он снова начал теребить свой бессильно повисший член. Острый предмет в глазу оказывает на мужское либидо такое действие.
Я засмеялась громче.
Я словно вышла за пределы собственного тела, оказавшись словно в каком-то другом месте, обернутая в кокон, который приглушал все ощущения. Но мое тело все равно сжалось при мысли об этом. Сколько раз девушка представляет себе свой первый раз? Сколько у нее таких идеальных, золотых сценариев? Я рассмеялась над горькой иронией происходящего.
– Заткнись! – он плюнул в меня, его лицо покраснело от усилий, он все еще пытался вызвать у себя эрекцию.
Кровь, скопившаяся в металлических кольцах, торчащих из его глаза, капнула мне на лицо. Я подумала: если я выдерну ножницы, может, его склизкие, свернувшиеся мозги тоже вытекут, и рассмеялась еще сильнее.
Следующий удар рассек мне губу. А может, это случилось еще раньше. Я уже не знала. Когда же почувствовала, как тело Паши Моради приподнялось с меня, я была так запачкана, что мне хотелось удержать на себе его удушающий вес, чтобы он выдавил из меня остатки жизни.
– Чертов ублюдок!
Голос Хафиза. А потом – звуки борьбы. Повернув голову, я увидела их ноги. Великаны, чьих лиц было не разглядеть, крушили и громили мир вокруг. Что-то падало, что-то билось. Или кто-то. Паша Моради держался за глаз, пытаясь остановить льющийся между пальцами поток крови. Ножницы валялись на полу. Хафиз лупил его окровавленными кулаками.