Я вступил в мир, которому не принадлежал, в зрелые двадцать два года. Я быстро адаптировался, став одним целым с этим миром. Меня окружали те, кого я защищал, но чаще – те, кого вынужден был арестовывать. Это было, мягко говоря, жестокое время в моей жизни. И образ, который я создал, захватил меня цепко и навсегда. Я должен был думать, как мошенник, чтобы победить самых опасных наркопреступников. Позже этот мир затащил меня в кромешный ад, стал местом, превратившим меня в узника.
Я научился жить тремя жизнями одновременно: полицейской, тюремной жизнью и семейной. Часто бывало – хотя таких случаев и сейчас хватает, – когда мне приходилось удерживать эти разные жизни отдельно друг от друга.
Радио захрипело:
– Кто-нибудь из Двадцать пятого подразделения готов выехать на множественные выстрелы в район Сто тридцать пятой улицы и Парк-авеню?
Свободных патрульных машин Полиции Нью-Йорка или Полиции жилищного управления не было. Это была напряжённая ночь, и все подразделения работали. Я ответил Центру:
– Это Жилищная полиция, едем на вызов.
– Окей. Преступник – латиноамериканец, одет в коричневую куртку.
– Принято.
Райно проверил глок.
– Готов действовать, Бэтмен.
Подъезжая к месту, где, как сообщалось, стреляли, я услышал две очереди из крупнокалиберного пистолета. Звук походил на пушечную канонаду.
– Плохо, брат. Похоже на магнум сорок пятого или триста пятьдесят седьмого калибра.
Я выключил «люстру» на нашей патрульной машине и медленно свернул на Сто тридцать четвёртую улицу.
– Бэт, когда выйдем из машины, держись поближе, чтобы видеть друг друга. Сигнализировать только жестами, брат.
Я поднял большой палец.
– Райно, идём без фонарей.
На стене здания на уровне крыши висел старый квадратный светильник, который то включался, то выключался. В переулке почти не горел свет.
– Райно, думаю, можем идти в темноте незаметно. А теперь переходим к сигналам руками, брат.
Когда мы вышли из машины, я почувствовал запах свежего жевательного табака «Скоал», щепотку которого Райно только что положил в рот. Чёрт, это дерьмо сильно пахло, особенно вначале.
Райно выплюнул кусок, и тот прилип к его нижней губе. Улыбаясь, он громко выдохнул:
– О да, Бэт, вкус райский.
Каждый день он брал в дежурство новую банку, плотно забитую влажной жевательной массой, и не выпускал её из рук, постоянно щёлкая по крышке большим пальцем.