Я чувствую, как сами собой шире раздвигаются мои веки.
– Вы считаете, что согласно литературной норме нужно употреблять «В городе Ростов-на-Дону», а не «В городе РостовЕ-на-Дону»?
Она смотрит на меня зелеными глазами. И я будто перестаю чувствовать себя человеком. Под этим взглядом я – ничтожество, которое отныне будут пинать, топтать и волочь мое растерзанное тело в любую сторону. Она будто считала мои мысли, фобии и комплексы. Учуяла дьявольским чутьем, что я много, чего боюсь в этой жизни, что я слишком влюблена в собственную мечту, и чтобы она сбылась, буду терпеть нестерпимое.
– Запомни раз и навсегда: со мной спорить нельзя. Это если ты хочешь здесь работать. А если не хочешь, то давай поспорим, а потом ты соберешь вещи и уйдешь.
Я кивнула и сделала, как мне велят. Потому что уходить мне было некуда. Помните, как в романе Достоевского сетовал Мармеладов о том, что ему было некуда идти? В момент этого диалога с начальницей почему-то вспомнились именно его слова, почувствовалась похожесть ситуаций у нас с ним, хотя образ жизни явно разный, но меня, увы, тоже никто и нигде не ждал. Кроме новых неприятностей.
Права офицеров, а еще – офицеры не мерзнут
К слову, в дни зимних праздников на работу я ходила каждый день. Офицеры – по графику, за все время каждый из них появился лишь по одному разу. А я каждый день, с самого утра до позднего вечера, вместе с начальницей. Сколько она там была, столько и я. За выход в праздничные дни офицеры получили выплаты, указав в табеле, что работали каждый день. Мне же не полагалось ни копейки, потому что, по закону, вольнонаемных не имеют права привлекать к работе в праздничные и нерабочие дни.
Но, находясь в плену обстоятельств и собственных страхов, я и это проглотила. Еще один ядовитый камень упал на дно моей души. Мой трудовой путь только начинается, сперва всем и всегда нелегко, все самое хорошее еще впереди, это меня снова проверяют на стойкость духа и крепость принятого решения… Я искала утешительные слова для самой себя и верила, что скоро если не все, то хотя бы многое изменится в лучшую сторону. Кроме самонапутствований я не могла ничего предпринять, потому что возмущаться и спорить было не положено, а просить и спрашивать – бессмысленно. Однако никакие мои утешения себя самой не работали. Потому что постоянно возникали ситуации, которые давали мне понять, что я здесь совсем никто и шансов кем-то стать почти нет.