– В мифологии сказано, что у них было жало, которым эти чудища резали и кололи свою жертву.
– Ух, сколько всего интересного!
– Кокатрисы еще занимательнее, – улыбнулся Газ, – тело дракона, а голова петуха. Считается, что он вылупляется из яйца, снесенного петухом…
– Петухом? Не курицей?
– Нет, снесенного петухом и выжженного жабой.
– Про вашего кокатриса я знаю интересную историю, – прилетела к их «гнезду» Румия.
– У тебя есть волшебные способности? – серьезно спросил ее Андрейка. – Как ты умудряешься слышать все, что говорят в разных концах класса?
– Я читала в Интернете статью об ошибках перевода «Гарри Поттера».17 В четвертой книге Гермиона18 говорит…
– Это которая на тебя похожа?
– … что на Турнире волшебников 1792 года…
– Как она так легко запоминает даты? Ведьма.
– … участники ловили кокатриса, и в том состязании они все трое получили увечья. А наши перевели как «василиск», но, следуя из содержания второй книги, мы понимаем, что в Турнире василиск не мог участвовать!
– Почему? – удивился Андрейка.
– Потому что он был запрещен! Я ведь вам помогла?
– Нет.
– Можешь идти, Гермиона, ой, Румия.
Таша углубилась в свои записи-чертежи, а Андрейка вернулся к любимому гаджету.
– Нам нужен жизнеспособный дракон.
– Да, и именно с экологической точки зрения.
– Значит, огнедышащий нам не подходит.
– А почему Фахрия похожа на дракона? – спросил вдруг Славик.
– Во-первых, она любит сокровища: мамины бусы там, колечки из детских наборов, даже фантики от конфет. Во-вторых, у нее острый язык. Ты уже решил, с кем идешь на бал?
– Нет. Я же уезжаю.
– Уезжаешь? Блин. И с кем я буду там тусить? Куда уезжаешь?
– Папа едет по делам на неделю в Будапешт, меня с собой берет.
– О, Будапешт – это круто, интереснее, чем школьный бал. Или ты расстроен?
– Ну…
– Ты три года ничего не предпринимал, а теперь вдруг решил пригласить ее, – и Газ кивнул в сторону Лизоньки, – то есть пригласил бы, если бы остался?
– Да, я думал об этом летом.
– Летом? Ты тратил на это время? О чем-нибудь повеселее не мог размышлять?
– Когда ты ко мне приезжал, я, конечно же, о ней не думал.
– О, спасибо, друг! Прям от сердца отлегло.
– Никого на свете нет.
Есть она и я.
Вдвоем.
И на множестве планет
Ветер
Зноем напоен.19
– Слушайте, – вдруг над друзьями прогремел голос Андрейки, – я тут долго размышлял над словами Ксении Васильевны.