Наверное, как и все.
Мы с Акико едва притронулись к еде – поход в кафе места в желудке не оставил, посему мы больше находили разные темы для разговора и обсуждали их. Мизуки активно поддерживала, а Изэнэми-сан коротко комментировала в сопровождении скромной улыбки. Отчасти наше застолье вернуло меня в ту старую добрую атмосферу, царящую во времена, когда дедушка чувствовал себя лучше и мог ходить. Мы так же собирались на этой кухне или в гостиной, смеялись, беседовали о важных событиях, интересовались, кто и как провел день. В какой-то момент я потеряла нить обсуждения, предавшись ностальгическим воспоминаниям.
После обеда Изэнэми-сан во всю убирала посуду, добродушно заверив нас с Мизуки, что справится сама.
– Могу ли я попросить тебя, Коан, отвезти Наохико-сана в его комнату? – спросила женщина.
Конечно, уход за дедушкой являлся ее работой, но я никогда не отказывала Изэнэми-сан в помощи. Тем более, я прекрасно осознавала мотив ее просьбы. Стоя возле полупустого стола, я обернулась к дедушке. Тот по-прежнему буравил меня черными как дно океана глазами.
– Конечно, – робко сказала я.
Нервно обошла дедушку, взялась за ручки инвалидного кресла и не спешно привезла его в пустую, зашторенную гостиную. Свет сюда просачивался еле-еле. Оставшись наедине, я села напротив деда на корточки и накрыла ладонью его исхудавшую руку.
– Что не так, скажи мне? – взмолилась я. – Почему ты мне не рад?
Он раздраженно дернулся и покачал головой. Столько ярости и злости, отражавшихся в его глазах, я прежде не видела. Но я заметила в них что-то еще.
Боль.
– Я понимаю, ты не можешь произнести это словами… Может, получится через магию?
Я сжала его ладонь крепче и мыслями пыталась проникнуться вглубь его души, но вдруг дедушка выдернул свою руку из-под моей и оттолкнул меня, снова замотав головой. Плед, который укрывал его ноги, измялся и наполовину слетел на пол. Дедушка ухватился за край, потянул плед к себе и посмотрел в сторону зашторенного окна, откуда едва проникали солнечные лучи. Скорбящая боль, сотней морщин отражающаяся на его бледном лице, по-прежнему вводила меня в ступор.
– Хорошо, – решительно поднялась я на ноги. – Не хочешь – не надо. Я сама выясню, в чем дело.
Но выяснялось с трудом. Точнее сказать, не выяснялось вовсе. Дедушке хватало сил блокировать мою магию, сколько бы я не уговаривала его. Я видела, что он отчетливо слышал каждое мое слово, понимал фразы и их суть. Что уж говорить: он