Через две недели, не добившись от нас холеры, больничные власти отвезли нас в Одессу, в экипаж. Комендант открыл нам пустую роту, и мы расселились на панцирные сетки своих железных коек, накрыв их, по привычке, газетами, для мягкости. В питании тоже не отказали. Поставили на довольствие, пристегнув к сборной роте двоечников, сдающих льготную сессию. Полтора месяца ждали судно, кто слонялся по Одессе, кто уехал домой. Дождались Профессора, вернулись на борт, завидуя оморячившимся однокашникам.
В Ильичевске взяли чугунную чушку на Александрию. Зачем арабам чугунная чушка? Но глядя на то, как они ее воровали и выносили с борта под халатами, прижав 12 килограммовую двухсекционную чушку к пузу резинкой от трусов, размахивая руками, «ничего не украл», наверное, были нужны. Так, первой моей заграницей, стал Египет. Гавань Александрии с плавающими горами мусора, дохлыми баранами, нефтяными лужами, апельсиновыми корками, источающая сладкую, удушающую вонь, запомнилась навек. А потом началась вяло текущая и официально еще не объявленная всеарабо-еврейская война и мы, в качестве подставленных зрителей и статистов, смотрели за бомбежками, обстрелами, жизнью миллионного города во время войны, жителям которого, на все было глубоко наплевать. "Хам дуляля! – На все воля Божья!" Наступило затишье в боевых действиях, мы скоренько отправились в Одессу с грузом хлопка. Из Одессы, уж не помню, с чем, отправились в долгожданную Италию.
Ах, Италия! Ах, итальянки! (Страшненькие, в большинстве своем, на самом деле). Но как нам было интересно и здорово в наши 18 лет.
Первая практика после первого курса завершилась, как ей и было положено, в ноябре. Занятия начались сразу по возвращению. Зимняя сессия, третий семестр. Летняя сессия состоялась по расписанию, без особых приключений, за исключением одного частного случая.
В мае месяце, в аккурат перед началом сессии, моя мать прилетела в Одессу, в командировку, без объявления. Хотела сделать мне сюрприз, но сделала себе, искав меня по Одессе два дня. После этого я был лишен родительской, ежемесячной дотации в 25 рублей и остался с курсантской стипендией 9 рублей 50 копеек в месяц. Не критично, но лишение стабильного вспомоществования, заставило задуматься о дополнительном заработке. Маячившая впереди коллективная практика на УПСе доходов не обещала. Два года проведенных в Одессе дали свои плоды, и мы с приятелем решились на поступок. За несколько дней до посадки на «Горизонт», ожидавший курсантов у причала на Морвокзале, нахально явились на борт к старшему помощнику и попросились устроиться в штат, на подмену постоянных членов экипажа, желающих гулять отпуск летом.