Что касается меня, когда она скажет «пора», я возьмусь за меч. Ты говоришь, что я слишком немногословен, но против моря потребностей слова бесполезны, как песок. И теперь, женщина, снова расскажи, как тебе скучно, как тянутся дни и ночи за пределами города, охваченного скорбью. Я стою перед тобой, глаза полны слез от горя по мертвому другу, и все, что я получаю от тебя, – осада молчания.
Она ответила:
– Жалкий способ залезть ко мне в постель, Карса Орлонг. Ладно, иди. Только не сломай меня.
– Я ломаю только то, что хочу сломать.
– И что, если дни наших отношений сочтены?
– Дни сочтены, – ответил он и вдруг улыбнулся. – Но не ночи.
С наступлением темноты далекие городские колокола печально зазвонили, и на залитых голубым светом улицах завыли псы.
Она притаилась в тени во внутреннем покое дворца повелителя города, наблюдая, как он отходит от очага, отряхивая с рук пепел. Невозможно было не признать кровное родство; и то бремя, которое носил отец, теперь угнездилось на неожиданно широких плечах сына. Невозможно понять таких созданий. Их готовность к мученичеству. Их ношу, по которой они оценивают, чего стоят. Верность долгу.
Он уселся на трон с высокой спинкой, вытянул ноги; в свете пробуждающегося очага заблестели заклепки на кожаных сапогах по колено. Откинув голову на спинку трона и закрыв глаза, он заговорил:
– Худ знает, как ты пробралась сюда – представляю, как встрепенулась Силана, – но если ты не собираешься меня убивать, то вон на столе осталось вино. Угощайся.
Нахмурившись, она вышла из тени. Зала сразу показалась маленькой, словно стены собрались ее сдавить. По своей воле поменять небо на тяжелый камень и черные доски – нет, этого ей никак не понять.
– Кроме вина ничего нет? – Голос прозвучал надтреснуто, напомнив, как давно она им не пользовалась.
Его продолговатые глаза открылись, и он посмотрел с неподдельным любопытством.
– А что предпочитаешь?
– Эль.
– Прости. Тебе пришлось бы спуститься на кухню.
– Тогда кобылье молоко.
Его брови полезли вверх.
– Тогда вниз, к воротам дворца, там налево и пройти полтысячи лиг. И то не наверняка, учти.
Пожав плечами, она придвинулась к очагу.
– Дар старается.
– Дар? Не понимаю.
Она показала на огонь.
– А… Что ж, ты стоишь в дыхании Матери Тьмы… – Он замолчал. – Ей известно, что ты здесь? Впрочем, как же иначе…