– Вот мы и дома, – сладко журчит мать, проталкивая меня в квартиру.
Я мельком окидываю прихожую взглядом – и присвистываю.
Голубые обои в виде карты с парусниками, гармоничная мебель из темного дерева и – я чуть не заплакал от восхищения – плотные синие занавески.
Казалось, эта квартира была обустроена специально для меня. Казалось, они заранее знали о моей ксантофобии и решили сделать мне сюрприз. Как маленький сладкоежка считает раем пряничный домик из сказки; как интроверт вожделеет жить в домике на дереве, куда ни один посторонний человек забраться не может – так и я уже был готов обнять эту синюю комнату с корабликами без единого намека на желтый цвет.
От восторга я даже снимаю очки и щурюсь от приятного аквамарина. Еще пару секунд – и стены лопнут, а море вырвется из обоев и захлестнет меня солеными волнами. Я никогда не видел чужой мир настолько свежо и ярко, без черных стекол, без вечной привычки натягивать капюшон и отворачиваться, чтобы ненароком не зацепиться взглядом за лимонное извращение. Даже лампы были такими же, как у бабушки – белыми и закрученными в спираль.
Если другие комнаты будут не такими божественно синими, как эта – я поселюсь прямо в прихожей, ведь я уже полюбил ее всем сердцем.
– Да не стой на пороге, – усмехается Игорь, хотя его лисьи глаза под цвет обоев показывают, что он не усмехается, а явственно насмехается над моей робостью, при этом пытаясь казаться уязвимым. – Да-ни-ла. Ты говорящий вообще или нет? Проходи, ну!
Он не скрывает снисходительности ко мне. Он, напротив – выражает ее всей своей сущностью. Я был слишком маленьким для него, слишком странным, слишком простым и, да что там – чужим. Слишком чужим и слишком не вписывающимся в его планы. Дети вообще часто не вписываются в планы мужиков – особенно взрослые и возникшие из ниоткуда, как чертик из табакерки.
А, может, он в принципе не любил чужаков. Не знаю. Но его отношение определенно мне не нравится.
Назло ему я продолжаю стоять у двери – маленький суровый мальчик в капюшоне во всеоружии в виде ответного презрительного взгляда.
Но и на него Игорь усмехается, предопределив собственный триумф.
Медленно скидывает камуфляжку.
И на моих глазах мгновенно отпечатывается лимонная вспышка.
И горло тут же сдавливает железной петлей. И дыхание перехватывает, и я закашливаюсь, разрывая горло. И меня начинает тошнить. И все тело погружается в немоту.