Но всё это было ерунда – из головы никак не выходило то милое девичье лицо на фото в медальоне. Но откуда оно?
Так прошло ещё четыре года. Часто приходил этот образ из медальона.
Уже под конец своего срока Вадим понял, кем могла быть эта девушка. Догадка подтвердилась вскоре.
– Бекетов, на выход. Лицом к стене, руки за спину.
В сопровождении конвоира через локалку шёл в комнату свиданий.
Давненько его никто не навещал. Шнырь прибежал и известил:
– А к лепиле гость!
Вопрос только – кто? Мать, отец, брат, сестра?
Знакомым до него уже не было дела.
Вдруг как вспышка это лицо, едва он вошёл в комнату. Вадим понял, кто к нему приехал.
– Но этого не может быть!
– Здравствуйте, вы меня не знаете.
– Отчего, я видел ваше фото в медальоне.
– Хорошо, тогда мне нет надобности представляться.
– И всё же.
– Марченко Ирина Максимовна.
Марченко, да, именно такая фамилия была у тех погибших из «пятерки». Значит, это их дочь.
– Простите меня, Ирина, если сможете. Мне самому, поверьте, нелегко, были планы, и всё рухнуло в одночасье.
– Вы хирург?
– Да, я работал в двадцатой больнице в Киевском районе.
– Знаю, где это, я местная.
– Теперь всё в прошлом.
– Отчего? О вас хорошо отзывались.
– Вот именно, а теперь представьте, через какое-то время я выйду отсюда со справкой, и куда? На меня будут косо смотреть, да ещё с пренебрежением.
Ирина пристально посмотрела на Вадима.
– Я слышала, вам предлагали откупиться.
Вадим спросил у Ирины разрешения закурить. Та была не против и, достав пачку «Мальборо», протянула Вадиму.
Взяв сигарету, он не спеша ее размял и только потом закурил. Глубокий вдох дыма привел его мысли в порядок.
– Да, намекали, но я из принципа отказался, да и денег тогда не было. Своим помогал. Если я не ошибаюсь, Ирина, вы не были на суде.
Девушка вытерла слезинку и тяжело вздохнула.
– К сожалению, на тот момент я была за границей и не могла быть на суде. Но за исполнением приговора следил нанятый мною адвокат. От него я знаю всё.
– Зачем вы пьяный сели за руль, неужели нельзя было вызвать такси?
– Тогда я не думал, теперь уже поздно.
– Эх вы, загубить разом четыре жизни. Это не глупо, это подло!
– Почему четыре? Свою и ваших родителей – это да, а ещё чью?
– Мою!
Это был крик души, больной, израненной слезами и страданиями души.
– Вашу, простите? Но у вас, Ира, всё ещё впереди. – На том они и расстались.