– Гроссов, его сын и их дела тебя не касаются, Хан. Это решение отца и оно не обсуждается никем. Ни мной, ни тобой. Никем. В городе достаточно клубов, чтобы ты пропустил один. Мы поняли друг друга?
Хан, выдержав мой взгляд, поднимает ладонь, щелкает пальцами и показывает своим недоумкам сесть. Тянется к кружке с чаем, но не пьет из нее, а, поднеся к носу и втянув терпкий аромат, отставляет обратно с едва заметным кивком и быстрым взглядом в сторону Глока, даже не шелохнувшегося на направленные на меня стволы. Как читал свою книгу, взятую мной для него у отца, так и не оторвал от нее головы.
– Не лучшее проявление своей работы. Могу посоветовать пару ребят. Получше, – Хан криво усмехается, на что я качаю головой в ответ:
– Глок.
Он откладывает книгу с нескрываемым сожалением и поднимает правую руку. Ту, которую все время держал под столом.
– Беру свои слова обратно, – Хан смеется, увидев снятый с предохранителя «Глок» с глушителем, накрученным на ствол. – И кто стал бы первым?
– Глок, удовлетвори любопытство.
– Левый.
– Почему? – Хан с интересом смотрит на своего быка, ничем не примечательного, и улыбается шире, услышав его краткую, но достаточно точную характеристику:
– Спецура. Правый держит свою пукалку на предохранителе.
– Бай? – Хан щелкает пальцами и усмехается громче, увидев подтверждение слов Глока воочию. – Ты страшный человек, Назар. Никому не доверяешь. Даже мне.
– Я просчитываю риски, Хан, и всегда отвечаю за свои слова. Тебе ли об этом не знать.
– Но это не уберегло тебя от Жанны.
– Не ошибается тот, кто ничего не делает, – внутри ничего не екнуло на упоминание бывшей. Ненужное уже пущено в расход, и намеки Хана – не больше, чем интерес посмотреть чем закончится попытка подергать за больное и поковыряться в ране. Заросшей и затянувшейся сразу же, как Жанна попала в категорию ненужного. Глупая и бесполезная трата времени. – Проблема решена? Решена. Дальнейшие разговоры о ней бессмысленны, и у нас есть другие, более важные, темы.
И более важных тем не одна и не две. Их в разы больше. Партнёры отца, внешне принявшие решение перепилить сферы влияния, стали упираться до победного, когда мои планы перестали быть простыми словами. Взрослые, вполне себе умные мужики превратились в стонущих малолеток, придумывающих сотни причин, чтобы не отдавать кормушки, не приносящие весомого дохода. И Хан, без пререканий передавший свои, вполне успешные, резонно хотел получить причитающиеся ему.