Попрощавшись с мамой, я сел в машину и поехал домой.
Улица Рубцова, бывшая Станционная, была почти безлюдна. От «Дежурки» – дежурного магазина, отделилась фигура и человек, медленно передвигаясь, опираясь на палку, побрел по улице. Что-то до боли знакомое показалось в нем. Обгоняя, оглянулся… Володька, Жучек! Остановился…
– Здорово, Вовка! – обнял, посмотрел в лицо.
– Валька, ты что ли? – он уставился на меня, явно что-то вспоминая, что-то пришептывая и теребя в оттянутом кармане старой строительной куртки пластмассовую бутылку Жигулевского пива. То да сё, где, да как? С кем? Почему? Володька Жуков… Друг ты мой сердечный! Что стало с тобой? Старались разговориться, слова не связывались, только смотрели друг на друга и спрашивали: «А помнишь? А это помнишь? Конечно!.. А это? А кашу помнишь?»
Вдруг отвернулся и заплакал…
– А я вот один… Пью…
Ах! как же хочется поспать… Хоть ещё чуток… Рано еще! Но петуху разве прикажешь? Заголосил, как ненормальный… Чего не спится? Ни свет, ни заря, взял и заорал… Конечно, у него семья огромная, всех на прогулку вести надо, кормиться. Нууу, заквокали, закудахтали… Крыльями захлопали, послетали с насестов…
А хозяин уж на забор запрыгнул, опять шею тянет, солнышко высматривает, не прозевать бы. А оно, резануло по горизонту, напухло расплавлено, и лопнуло… Расплескало золото, заискрило по росе, обдало теплом… Вставайте! У соседей загремел цепью по будке пес… Аавв – зевнул протяжно, сладко… Похлебал воды из миски и полез досыпать… Сквозь щели дощатого сеновала пробились лучики света, в них замельтешили пылинки, защекотали… Пахнуло свежестью, задурманило запахом молодого сена, еще скошенного до Петрова дня. Не успели еще цветы семена бросить, не загрубели еще стебельки, листики мягкие… Клевер, мятлик, тимофеевка с полными колосками. Разнотравье! И запах другой, нежный какой-то, ни как у июльского сена.
Подремать бы еще… Повертелся, пошуршал, улегся поудобнее, перекусил горьковатую былинку, ткнувшуюся в губу и, вздохнув, закрыл глаза…
– Вставай! Работник! – голос отца заставил проснуться.
– Проспишь!.. Мать завтракать зовет… Беги скорее, я пока тебе топор поправлю…
Скрипнула дверка сеновала и в ней появилось улыбающееся лицо.