Далека жена родная,
Далека, но дорога.
От забот избавив милку,
Он добыл себе рога.
Из таежного из плена
Так же тащит Валя ей
Трех пушистых, как колено,
Толь куниц, толь соболей.
А сейчас он здесь – у печки
С грязной псивой бородой.
Грустно смотрит так на свечки.
Жалко парня-молодой.
Поставили палатку, обустроили костровище, кое-как нарубили дров. Курильщики совещались по поводу «что бы такое покурить». Стали экспериментировать. Сушили и растирали листья смородины, другие какие-то растения, корешки. Остановились на сушеном и протертом лосином помете.
Экзотика!
Посчитали боекомплект. Мои: малокалиберная винтовка с одним патроном (оставался в стволе), ТОЗ-БМ 16 с двумя пулевыми патронами и тульская двуствольная курковка тридцать второго калибра, без патронов радиста Белова. Малокалиберный запас я израсходовал сразу.
В тихой, прозрачной протоке на глубине сорок-пятьдесят сантиметров ждала добычу щука (килограмма на полтора), а может быть отдыхала после удачной охоты. Прицелился в воду над ее головой. Выстрелил. Пулька визжащим шлепком, обрамленная воздушными шариками, проткнула воду на тридцать сантиметров. Этого было достаточно. Щука секунд семь оставалась неподвижной, затем ее ржаво-зеленое, в камуфляже, тело оторвалось ото дна и, медленно переворачиваясь белым брюхом вверх, всплыла на поверхность. Слабы щуки на резкий звук в воде.
Щуку растянули на два дня, да и без соли не лезла в горло. Варили кашу – крошки от сухарей, уже тронутые кислятинкой, с добавлением зрелой брусники. Терпимо. Борта все не было. Работа встала. База отзывалась точками – тире, оправдывалась, собираем мол. На четвертый день от брусники во рту обнаружилась оскомина, хлебные крошки закончились. А борта все не было. Зарядил, заморосил дождик. Небольшой, но плотный. Забились в палатку, спасались смородиновым кипятком. Начали переругиваться – поднадоели друг другу.
Еще неделя. Приуныли. А борта все не было. К нам не летел самолет – теперь ссылались на нелетную погоду. И озера рыбные, и рябчики пищат, и глухари по утрам на галечнике запасаются мелкими камешками, сидят на кедрушках, изогнув шеи, смотрят на нас, на десяток взрослых мужиков, которые пытаются поймать рыбу брезентовыми штанами, пытаются засунуть в рот обрыдлую24 бордово-розовую, с белыми боками бруснику. От этого во рту скапливается слюна. Жрать охота! Пробовали корешки прибрежной осоки – они по-осеннему были жестки и безвкусны, как пшеничная стерня. Скорее всего бесполезная. Желудок съежился и перестал просить пищу.