Мастер! Так легко добыл первого соболя. Полюбовались, поохали и в путь. Собака часто работала по белке, но было не до неё. Несколько раз тропу пересекали борозды медвежьих следов. Загребали снег широкими лапами, иногда топтались у деревьев на тропе, обнимали их, обдирая смолевые стволы кедров огромными когтями, оставляли облохматившуюся кору и слезящиеся бусинки смолы на еще не остывших на зиму таежных великанах. Не легли пока, искали место. Может быть к теплу?
Собака вздрагивала, вслушивалась, носилась кругами, застывала, вглядываясь в сторону уходящих следов, оглядывалась на нас и, смирившись, бежала следом за отрядом. По зимнику вышли к водоразделу. Решили заночевать. На высотке стояла еще одна старая геодезическая вышка. Вполне сносная.
Пока ставили палатку, разводили костер, готовили ужин, я забрался на самый верх уже шаткого сооружения. Оглянулся вокруг и застыл. На огромной территории во все стороны простиралась тайга. Безбрежным, таинственным океаном заполняла всё вокруг. На севере уходила болотами по земле ненцев, через тундру в сторону далекого, холодного Карского моря и дальше к Ледовитому океану. На востоке спускалась в пойму Енисея и терялась в темноте приближающейся ночи. На юге возвышалась по междуречью Енисея и Иртыша. На западе стремилась за реки Таз, Пяку-Пур, Иртыш, Обь и обрезалась яркой полоской заходящего солнца в стороне Уральских гор. Здесь тайга искрилась проплешинами желто-красных пятен отраженных солнечных лучей, темнела тенями провалов. Величественно и мудро кругом. Земля медленно погружалась в сон. Ярко-красный закат, порванный черными тучами, обещал на завтра холодную, ветреную погоду.