Ну, а поскольку жалеть себя и
терзаться от подставы было не в моих правилах, я плюнул на весь
этот сюр и с головой ушел в работу училища. Там было еще немало
вещей, которые надо было привести в порядок, модернизировать, а то
и вовсе создать заново. А тут еще и очередная техническая идея
пришла в голову, после разбора принципов работы конструктов в
домашней системе водоснабжения. Ну да, не по чину, так когда меня
это останавливало? Правда, Рольф - наш техник, был в диком шоке,
когда понял, что я не просто хочу проконтролировать его работу, а
всерьез заинтересован используемыми им приемами. Он у нас недавно и
пока не успел освоиться. Ну ничего, годик поработает, еще не к
такому привыкнет.
На самом деле в работе Рольфа с
сантехникой меня заинтересовал один конструкт, создающий в
определенном объеме необходимое давление. Конструкт простейший, а
областей применения у него… хм, даже на первый взгляд, просто
немерено. Вот я и устремился к Горбунову, нашему признанному
повелителю чертежей и схем, глядишь, чего умного подскажет.
Войдя в просторный зал, отведенный
под инженерный и художественные отделы нашего производства, я
окинул взглядом сосредоточенно работающих людей и, прошагав через
все помещение, кивая на ходу в ответ на приветствия, миновал порог
второго зала, куда меньшего по размерам, но куда более
захламленного. Личная мастерская нашего главного инженера, можно
сказать, святая святых «Четверки Первых».
- Гордей Белозорич, добрый
день, - окликнул я закопавшегося в бумаги Горбунова.
- А, Виталий Родионович, и вам
доброго дня, - отвлекшись от очередного чертежа, улыбнулся тот
и, потерев глаза, решительно помотал головой. - Подождите,
друг мой, я приготовлю кофий. А то совсем заработался. Ничего не
соображаю.
- Так, ведь еще и полудня
нет, - удивился я, наблюдая, как инженер священнодействует над
туркой.
- А я здесь со вчерашнего дня
окопался, всю ночь работал… - признался Горбунов и кивнул в сторону
какого‑то вороха тряпок, сваленного в углу зала. - Собственно,
как и Леопольд Юрьевич.
Только тут я опознал в куче тряпья
свернувшегося калачиком второго инженера и, по совместительству,
первого ментального конструктора объединения, Попандопуло.
«Лёвушка», как некогда прозвали его наши дамы, спал, что
называется, без задних ног, и даже пленительный аромат
свежесваренного кофия, распространившийся по залу, не смог
выдернуть его из объятий Морфея. Ну да ладно. Пусть спит.