Я называла тебя Ноябрем – олицетворение месяца, который я каждый год ждала с необоснованным трепетом, а теперь мне посчастливилось закрутить с ним самый лучший и страстный роман. Только после мы решились назвать это любовью – тогда в нем и появились морозы.
Тебе было под тридцать – загадочный незнакомец из той самой кофейни, спросивший меня о горькости жаркого дня, друг, лучший любовник и без пяти минут муж. Ты был тогда в командировке, вернувшись в родную Северную Венецию, которую однажды покинул, предпочитая карьеру Родине. У тебя был чистый русский, лишенный лишних слов, и небольшой акцент, доставшийся от страны, в которую ты переехал.
Твои красивые руки, длинные пальцы и радость от того, что обручального кольца на них не было обнаружено, на удивление, заставила поразиться, спустя несколько минут заменяя это чувство другим, – смятением. Мы не знали ни имени друг друга, ни номера телефона, ни даже эмейла, но в тот вечер, забирая свой латте и практически сразу же уходя, чувствуя твой взгляд в спину, я ощутила, что это начало чего-то нового и совершенно незнакомого раннее, – и это впервые меня не напугало.
среда, октябрь, 14:52
«Он: У тебя были роскошные волосы. Хотелось скупить весь сахар в супермаркете, который находился недалеко от моего офиса, и засыпать этими приторными кристалликами всю твою квартиру. Или увести в сладкое королевство. Как тебе?
Она: Такого нет, ты же в курсе? Я давно отказалась от сладкого. Тот вечер – самое большое исключение. Кстати говоря, ты тоже. Я не знакомлюсь с подозрительными мужчинами, смотрящими на меня так, словно никогда не видели красивых женщин.
Он: Ты самовлюблённая, но мне это нравится. А такое королевство есть. Для жительницы Северной столицы очень совестно не знать о существовании «Щелкунчика».
Она: Пришлось полюбить. Думаю, у нас фиктивный брак. Можешь считать себя любовником.
Он: Ради тебя я бы согласился даже на столь унизительную роль. Так что насчёт Щелкунчика?».
То, что ты случайно отыскал меня спустя несколько месяцев в сети, мы восприняли, как самый большой подарок судьбы. Наверное, это он и был, но мы были слишком окрылены счастьем, чтобы распорядиться им верно и оценить по достоинству.
понедельник, ноябрь, 23:15
«Она: Я говорила, что терпеть не могу понедельники? Сыро, зябко, все куда-то бегут и спешат, не успев оправиться после выходных и вернуться в реальность. Иногда мне кажется, что я не успеваю за этим городом, плетусь позади, когда толпище уже виднеется вдалеке, идущее впереди, а между нами образуется пропасть, затягивающая меня с необычайной силой. Это как постоянно опаздывать на свой поезд, который, как назло, приходит на пять минут раньше, а ты стоишь и ждёшь то, что давно уже прошло, слишком быстро становясь тем, что уже не изменить, чего никогда не будет вновь. Да, поезд приедет вновь, но ничего не будет таким же, как тем утром, в шесть тридцать. Мне часто кажется, что вся моя жизнь – нескончаемые шесть тридцать. С душным вагоном и детским плачем, который больно бьет по слуху и жалит ещё не успевший проснуться мозг. Я пью слишком много кофе. Больше восьми кружек или около того. И отсчёт их начинается в три тридцать ночи, когда я не могу уснуть от бессонницы.