– Ясно.
Взял вилку и принялся неторопливо поглощать мясо. Я последовала примеру спутника. Несколько минут мы трапезничали в полной тишине. Вернее, в полном молчании. По ресторану разливалась медленная мелодия, похожая на перезвон колокольчиков. Приглушенный свет голубых светильников окрашивал белесое помещение в молочный цвет. Салфетки, скрученные в аккуратные трубочки, плотно набитые в синие стаканчики напоминали большие астры.
Когда молчание начало давить, я рискнула – задала вопрос, что давно вертелся в голове, не давал покоя.
– Скажите. А как вы поняли, что я в беде? Вас же не было рядом? У меня хорошая память на лица и наметанный глаз.
Мельнис поперхнулся и залпом выпил стакан своей настойки. Поднял на меня синие глаза и ответил медленно, тщательно подбирая слова:
– У меня есть камеры слежения. Я вижу все, что происходит на станции. В публичных местах, разумеется…
Я сосредоточилась на каменном лице Мельниса и уточнила:
– И вы нашли меня? Среди тысяч обитателей станции?
Френ поморщился, слегка смутился, будто его поймали на чем-то постыдном, и ответил, не глядя в глаза:
– Когда вы покинули каюту, мне пришло оповещение. Я следил… чтобы вы не попали в переделку. И я оказался прав!
Последнюю фразу он выпалил залпом, налил себе еще настойки и осушил чашку. Я замолчала, переваривая. Не зная обидеться, разозлиться или поблагодарить. Мельнис следил за каждым моим шагом с того момента, как вышла из каюты. Зачем? Я ведь штатская, не какая-нибудь важная птица и уж точно не преступница…
Френ отодвинул тарелку с недоеденным мясом, сложил перед собой руки, переплел пальцы и выдавил:
– Вы были мне интересны, и я… за вас беспокоился.
И замолчал. Я ждала, что Мельнис что-то добавит, уточнит, объяснится. Но френ плотно сомкнул губы, не сводил с меня синих глаз и хранил тишину. Мда. Все удивительней и удивительней. Следить за мной он не стесняется, а вот обсуждать это почему-то не готов… Непохоже на военного, к каким я привыкла. Те неизменно действовали по своему усмотрению и рубили правду-матку, не заботясь о чувствах других. Особенно френы, с их идеальной выучкой, выправкой и полной убежденностью в святости собственной миссии.
Мельнис гипнотизировал меня еще несколько минут – не ел, молчал и даже не смаргивал. Будто превратился в караульного на дозоре возле какого-нибудь суперважного объекта. Лишь время от времени френ облизывал губы, словно они пересохли или растрескались на зимнем морозе. Я совершенно ничего не понимала. Не хотелось чувствовать себя дурочкой из дешевого любовного романа, которая последней осознает внимание героя. Сразу после тысяч читателей и десятков троллей-ненавистников автора…